Рубин из короны Витовта

Наверняка дознаватель ожидал, что пленник будет всё отрицать, и вроде как растерялся. Однако сразу же спохватился и, многозначительно переглянувшись с напарником, заявил:

– Если это так, то я считаю, что ты прибыл сюда, дабы распространять у нас тут вашу гуситскую ересь!

– Нет, ваша честь, – пан Вацлав приосанился, и высоко подняв голову, объявил: – Зачем я прибыл, я должен рассказать только Его Величеству императору Сигизмунду!

И тут произошло неожиданное. Третий человек, который всё время молча сидел в стороне, вдруг поднялся, властно кинул пану Вацлаву:

– Иди за мной, – и ни на кого больше не обращая внимания, направился к угловой двери…

* * *

Император Сигизмунд заинтересованно рассматривал только что принесённый гишпанский аркебуз. От ложи, сделанной из палисандрового дерева и украшенной инкрустациями из слоновой кости, словно добавляя бодрости, пахло чем-то приятным. Император старательно изучал мастерски сделанную вещь и довольно усмехался.

Новое оружие отличалось от простого арбалета наличием ствола с двумя длинными прорезями, по которым скользила скрученная из воловьих жил тетива тугого металлического лука. Именно это усовершенствование давало возможность стрелять не только короткой стрелой-болтом, но и тяжёлой, отлитой из свинца пулей.

От новенького аркебуза, лежавшего на столе, Сигизмунд перевёл взгляд на стену, где во всю её ширину висел огромный яркий гобелен, изображавший охоту на оленей. Там всадник (считалось, что сам император) на полном скаку догонял лань и вот-вот должен был ударить добычу длинным копьём. Сигизмунд полюбовался изображением и вздохнул. Да, то была настоящая ловитва, а бить стрелой так, забава…

Император взял аркебуз, ещё раз скептически осмотрел и приложился, словно собираясь выстрелить в лань, изображенную на гобелене. Нажав на невзведенный спуск и цокнув языком, Сигизмунд резко повернулся и начал целиться в верного меделяна, который, как обычно, валялся на ковре, уложенном посреди кабинета.

Заметив направленное на него оружие, пёс тихонько заворчал, быстро поднялся и, неожиданно попятившись, спрятался под столом. Получив такое подтверждение собачьей сообразительности, Сигизмунд весело рассмеялся и, успокаивая пса, позвал:

– Ну ладно тебе! Я пошутил, иди ко мне…

Уловив в голосе ласковые нотки, меделян сразу вылез из-под стола и, подойдя, преданно лизнул руку хозяина. В свою очередь император отложил аркебуз и принялся теребить собачий загривок. Однако, услыхав лёгкий стук в дверь, Сигизмунд перестал трепать пса и облегчённо вздохнул: наконец-то он дождался своего тайного советника, который сообщил ему ещё вчера, что сумел узнать кое-что важное…

Император выпрямился, поправил на плечах горностаевую накидку и властно произнёс:

– Можно!

Двери сразу же раскрылись, в кабинет торжественным шагом вошёл дворецкий, но не успел он ударить жезлом об пол, как Сигизмунд увидел за спиной слуги Генриха Блюменрита и нетерпеливо махнул рукой. Дворецкий послушно исчез, и едва Блюменрит прикрыл за ним дверь, как император нетерпеливо кинул:

– Ну что там?.. Рассказывай!

– Ваше Величество, – советник почтительно поклонился, – на шляху был схвачен неизвестный, который пробирался тайком. Селяне приняли его за рыцаря-разбойника и едва не убили. Однако там оказался мой человек, и он доставил того рыцаря ко мне в резиденцию. Один из моих людей узнал пленника. Им оказался весьма известный гуситский рыцарь…

– Что? – вздрогнул Сигизмунд. – Чеська ересь попала и к нам?

– Мы тоже так считали поначалу, – кивнул Блюменрит. – Но на следствии выяснилось, что гусит стремился именно сюда с целью передать вам, Ваше Величество, очень интересные предложения.

– Вон как?.. – искренне удивился Сигизмунд и после некоторого раздумья поинтересовался: – Это какие же?

– Я уже докладывал Вашему Величеству, – Блюменрит отчего-то решил начать издалека, – что в таборе у гуситов нет единства. А вот теперь это подтвердилось. Табориты, эта зграя[51] вконец обедневших селян, начали пугать чеських панов и зажиточных жителей Праги. Вот и возникла новая группировка, так называемые чашники, по поручению которых и прибыл этот самый рыцарь.

– И каковы же их предложения? – быстро спросил Сигизмунд.

– Ваше Величество, – теперь Блюменрит говорил только по сути, – посланник сообщил, что если вы поспособствуете, чтобы наша церковь пошла им на некоторые незначительные уступки, то тогда они согласны признать Ваше Величество своим королём.

– Так… Это действительно интересно… – негромко произнёс император и, начав было прохаживаться по кабинету, внезапно остановился и, обращаясь к советнику, сказал: – Если мы сладим такое дело, то, считаю, время начать подготовку к отпору турецкой угрозе наконец-то пришло. Поручаю тебе заняться всем этим вплотную.

– Слушаюсь, Ваше Величество. Я немедленно отправлю письма серой почтой, – и, понимая, что на сегодня с делами покончено, Блюменрит негромко добавил: – А у меня приготовлен ещё и кунштюк…[52]

– Какой ещё кунштюк? – сразу заинтересовался император.