Рубиновая комната

Однако ничего такого не обнаружилось. Эмме Соумс было за двадцать, и она была очень худой, ее даже можно было назвать изможденной. Она была приветливой и несколько рассеянной. В маленькой грязноватой лавке продавались основные продукты, а также разные виды мыла, моющих средств и табачных изделий. На прилавке стоял стакан с яркими конфетами, которые миссис Соумс, по всей видимости, иногда дарила Эви и другим детям, жившим по соседству. На руках она качала плачущего малыша, другой малыш, лет двух, цеплялся за ее юбку.

– Нет, ничего необычного в ночь пожара я не заметила, – широко раскрыв глаза, ответила молодая женщина на вопрос Виктории и Хопкинса. Они сказали, что работают на страховую компанию и пытаются выяснить обстоятельства, при которых случился пожар. К счастью, миссис Соумс не усомнилась в рассказанной ими истории. – Я до смерти перепугалась, когда около десяти часов вечера на улице вдруг кто-то закричал: «Пожар!», а еще больше я испугалась, когда увидела, что горит соседний дом. Я схватила детей и выбежала на улицу. Потом один раз сбегала обратно в дом, чтобы забрать наличные.

– Значит, в ту ночь вы были в доме одни? – уточнил Хопкинс.

– Да, Роберт, мой муж, работает на ткацкой фабрике, и в тот день ему выпала ночная смена. Я так боялась, что огонь перекинется на наш дом. Действительно, потом загорелась крыша, но, к счастью, ничего более страшного не произошло. – От воспоминаний о страшной ночи она совсем побледнела.

– А вы знали мистера Марчмейна? – осторожно поинтересовалась Виктория.

– Не очень хорошо, я его не любила, он всегда вел себя как-то двусмысленно, пока Роберт его не припугнул, – усталым голосом продолжала она.

Теперь захныкал и второй малыш, тоже просясь на руки.

– А с клиентами его вы не общались? – громко спросила Виктория, пытаясь перекричать обоих детей.

– К мистеру Марчмейну приходили самые разные люди, время от времени кто-то из его клиентов покупал у меня сигареты или жевательный табак. Но никого особого я вспомнить не могу.

Вопли младенца стали совсем невыносимыми, сделав дальнейший разговор попросту невозможным.

«И почему у Марчмейна не могло оказаться в соседях старой вдовы, которой нечем заняться, вместо совершенно измученной молодой матери, которая едва справляется с собственной жизнью, не говоря уже о том, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг?» – расстроенно размышляла Виктория, пока миссис Соумс укладывала малыша в корзину, стоявшую на полу, и насыпала конфеты в пакет. По огорченному лицу Хопкинса Виктория поняла, что он думает примерно о том же.

– Эви! – крикнула Виктория, когда они с Хопкинсом вышли на улицу. Малышка подбежала к ней, и Виктория протянула ей пакет с конфетами. – Это для тебя и твоих друзей.

– О, спасибо!

Эви улыбнулась беззубой улыбкой, а затем поскакала обратно к детям, все еще восхищавшимся «даймлером». Виктория и Хопкинс пошли за ней. Баррет открыл дверцу, когда Эви снова вернулась к ним.

– Жаль, что Иена здесь больше нет, – сказала она. – Он наверняка сфотографировал бы такую красивую машину.

– Значит, Иен фотограф? – переспросила Виктория, но мысли ее были далеко. Ее снова мучил запах гари, ей хотелось поскорее уехать прочь.

– Да, но он делает такие движущиеся картинки, – радостно отозвалась Эви. – Он рассказывал нам, – и девочка махнула рукой в сторону своих товарищей, увидевших конфеты и направившихся к ним, – что снимает наш квартал и другие части города тоже. Он хочет их за… докемтировать… – девочка произнесла слово медленно и задумчиво.

– Ты хочешь сказать, задокументировать? – помогла ей Виктория.

Эви кивнула.

– Иен милый, – сказал высокий веснушчатый мальчик. – Он как-то показывал нам один из своих фильмов. В нем была миссис Соумс и ее дети. И лошадь мистера Брауна, бочара, и еще куча людей…

– А когда Иен снимал улицу? – вдруг заинтересовалась Виктория.

– Незадолго до пожара, – мальчик пожал плечами, – развалины он потом тоже снимал.

Виктория и Хопкинс переглянулись.

– А вы случайно не знаете, где живет Иен? – спросила она.

Полное имя Иена было Иен Мейсон, и жил он в квартире-студии под самой крышей в районе Мэрилбоун. Он был художником, кроме того, интересовался фотографией и фильмами. Снимая кварталы, он хотел задокументировать изменения, которым подвергался Лондон из-за сноса зданий, ремонта и перестройки кварталов.

Когда Виктория и Хопкинс приехали к нему сразу после разговора с детьми, ему позировала почти раздетая темноволосая красавица, не столько позировала, сколько отдыхала. Она лежала, лениво вытянувшись на красном бархатном диване. Виктория предположила, что она – его любовница, поскольку общались они как близкие люди. Это заставило ее снова подумать о Рэндольфе.

Иену Мейсону они с Хопкинсом представились частными детективами, заявив, что ищут пропавшую женщину, которую будто бы видели на Порт-Пул-лейн и в окрестностях. Мейсон, молодой энтузиаст, ни капли не усомнился в их словах и с радостью согласился скопировать для них снятый в Холборне материал.