Рубиновая верность

– Тогда, может быть, вы ответите на такой вопрос: «Все движимое и недвижимое имущество Назаренко, которое перейдет ко мне в наследство, в денежном эквиваленте больше, чем назначенное вам… пособие?»

– Разумеется, – ответил Алик, сразу раскусив эту витиеватую фразу.

– Ну… тогда… – Я очень внимательно на него посмотрела, – может быть, у вас есть желание удвоить или… учетверить его?

Алик опять снял очки и посмотрел на меня с большим интересом, что меня не могло не обрадовать, и спросил:

– Хочешь меня купить?

– Хочу, – честно ответила я.

– Не хватит всего твоего движимого и недвижимого. Назаренко был моим другом.

– Но… ведь… всего лишь был. Сейчас-то его рядом нет, а потому он ничего не сможет узнать.

– А что ты от меня хочешь-то?

– Вот это деловой разговор! – обрадовалась я и решилась говорить напрямую: – Я предлагаю вам, Алик, очень выгодную сделку. Вы достаете липовое свидетельство о… смерти… сами знаете, кого… Я вступаю в права наследства, и половина… Алик!! Половина!! Половина всего имущества Назаренко переходит к вам! Плюс еще любые пекарня и магазин, которые приглянутся вам в моей половине!

Глаза назаренковского поверенного не выразили ничего. Алик либо очень хорошо владел собой, либо действительно очень трепетно относился к Илье, что было довольно странно. Назаренко никого, кроме меня, не подпускал к себе слишком близко. Прожив несколько лет с ним под одной крышей, я не видела возле него ни одного друга или близкого приятеля. Алика я тоже видела в первый раз. Откуда он взялся? Воспользовавшись его молчанием, я спросила:

– Откуда вы знаете Илью?

– Мы друзья детства, – ответил он, все еще пристально меня разглядывая.

– Детство кончилось, Алик…

– Все когда-нибудь кончается, – философски заметил он.

– Вы не ответили на мое предложение, – напомнила я.

– А никакого ответа не будет.

– Тогда я…

– Что тогда?

– Тогда я буду шляться по благотворительным сборищам и подписывать бумаги на сумасшедшие суммы, чтобы, как я уже говорила, побыстрей профинтить состояние бывшего нашего с вами общего знакомого!

– Не сможешь, – усмехнулся Алик. – В завещании указано, сколько ты можешь тратить в месяц.

– А мне какое дело до завещания? Мне его не показывали! Я буду подписывать бумаги, а вы сами разбирайтесь с вопросами моей некредитоспособности! Мне на это ровным счетом наплевать!

– Если я возьмусь за дело, то газеты ославят тебя на весь Питер, и с тобой никто не захочет больше иметь дела!

– И что?! Мне и не нужно, чтобы кто-то имел со мной какие-то дела! Назаренко навязал мне их и просчитался! А вам, Алик, я, пожалуй, уже готова предложить две трети наследства. А? Каково?

– Неужели только две трети? – расхохотался он. – А почему не все?

– Да потому что я не знаю, что мне еще уготовил Илья! Может, придется от кого-нибудь откупаться.

– Не придется.

– Но, может быть, появится необходимость купить кого-нибудь другого… вместо вас, Алик. Вам с Назаренко не приходил в голову такой вариант?

По его сощурившимся глазам я поняла, что не приходил. Он догадался, что я это почувствовала, и сказал:

– А тебе не приходил в голову такой вариант, по которому подлинное свидетельство о смерти ты можешь получить тогда, когда и не рассчитывала?

– Нет!!! – душераздирающе крикнула я. – Вы не посмеете! Я же все про вас знаю! Я же расскажу!

– Если ты не угомонишься, то запросто посмею, а ты сама поймешь, что лучше обо всем этом молчать. В твоих же интересах.

– А смысл? – продолжила я дрожащим голосом. – Я за липовое свидетельство предлагаю вам две трети, а за подлинное – вы не получите ничего!

– Дура! По предъявлении подлинного в… одном месте я должен получить очень крупную сумму наличкой. Мне хватит.

– Так, значит, вы заинтересованы… – Я совсем упала духом.

– Нет.

– То есть?

– Мне определен срок, когда можно убрать твоего Айболита. Но только в том случае, если раньше ты сама не запросишь его смерти.

– Я не запрошу!!!

– Не зарекайся. Отпущенным ему временем распоряжаюсь я. Если ты станешь выходить за рамки, которые тебе обозначены, то убрать Зацепина можно будет раньше, поняла?

– И когда же… этот срок…

– Не твоего ума дело! Живи пока и радуйся!

На этой оптимистической ноте Алик закончил дискуссию, водрузил на нос очки и покинул пределы гостеприимной квартиры Ленечкиных родителей. Вы понимаете, что рассказать об этом посещении Зацепину я не могла. Он не должен знать, что его жизнь зависит от моих желаний и… нежеланий тоже. Проклятый калачедел! Извращенец! Решил, что мы не сможем вырваться из расставленных им сетей! Как же! Я что-нибудь придумаю! Я обязательно что-нибудь эдакое придумаю! Назаренко еще перевернется в своем лакированном гробу! И не один раз!

Пока ничего умного в голову не приходило, я на всякий случай стала значительно меньше раздавать обещаний и чеков. Это насторожило Ленечку.

– Я же говорил, что ты постепенно привыкнешь к роли наследницы империи, названной твоим собственным именем! – заявил как-то он. – Уже экономить начала!

– Ленечка! Ты же видел рожи этих уродов, которые просили на туберкулезный санаторий! Они же аферисты! – оправдывалась я.

– А тебе какое дело?