Рубиновая верность

– Ну… хотелось бы, чтобы деньги пошли на что-нибудь действительно нужное…

– Входишь в роль, дорогуша!

– А что ты предлагаешь?!

При этом вопросе Ленечка как-то весь сник, сел на диван и обхватил голову руками, упершись локтями в колени.

– Мы влипли, Ритка! – глухо сказал он. – Как же мы влипли…

Я молча кивала головой. Бедный Зацепин даже не представлял, насколько мы влипли.

Дальше все пошло еще хуже. Ленечку все сильней и сильней раздражали сыплющиеся на нас деньги, снующие за нами по пятам папарацци. Он хотел спокойно работать в своей поликлинике, но главврач всячески намекал ему, что такому богатому и известному человеку незачем занимать место, которое могло бы пригодиться обыкновенному обывателю с медицинским дипломом. Зацепин стал плохо есть и спать. Я раздражаться не могла. Не имела права. Я должна была сглаживать конфликты, поскольку Назаренко как раз и делал ставку на то, что мы осточертеем друг другу, что Ленечка мне надоест до такой степени, что…

Я изо всех сил старалась гасить конфликты. Сначала получалось, потом я выдохлась, и мы стали ссориться. От греха подальше я съехала от Ленечки в свою квартиру. Он не возражал. Я даже немного успокоилась. Похоже, Назаренко такого варианта не предусмотрел. Мне не нужна смерть Зацепина. Мы просто разъехались, и все. Мне вообще не нужен больше мужчина! Пропади они все пропадом! Вполне можно жить и без них!

Я опять поплыла по течению, только фарватер мне теперь был указан Назаренко. От светской жизни уклоняться не удавалось, потому что желающих поживиться деньгами фирмы «Маргарита» не убавлялось. Я подписывала бумаги то под строительство дома престарелых, то детского оздоровительного лагеря, а однажды – под переоснащение и переоборудование поликлиники, где, несмотря на превратности судьбы, продолжал служить Ленечка.

Он ворвался ко мне в квартиру такой бледный и потерянный, каким со дня смерти Наташи Ильиной я его не видела.

– Зачем ты это сделала? – спросил он, привалившись к стене моего коридора.

– Что именно? – спросила я.

– Какого черта ты взялась за нашу поликлинику? Что, других в Питере нет?!

– Ну… меня попросил ваш главврач, Вадим Петрович Фалалеев, я и… Какая мне разница, что за поликлиника?

– Рита! Фалалеев назначил меня заведующим отделением!

– Поздравляю!

Зацепин, как уже бывало неоднократно, схватил меня за плечи, чувствительно встряхнул и закричал в лицо:

– Он ни за что не сделал бы этого, если бы ты не вложила деньги в поликлинику! Это он в благодарность, понимаешь?!!

– Ну и что тут такого? – завопила в ответ я. – Ты ведь хороший специалист! Пациенты давно к тебе в очередь записывались! Какая разница, каким способом ты получил должность, которую заслуживаешь?!

– Я не хочу этой должности не только в… качестве взятки! Я вообще не хочу ее! Я хочу лечить людей, а не заниматься административными делами, ясно?!!

– Ну и откажись от нее!! Подумаешь, проблема!!

– А я пытался!!! Не получается!!!

– А ты еще раз попытайся!!! Нашел тоже неприятность!!!

Мы смотрели друг на друга, и оба понимали, что неприятность и проблема не в том, что Ленечку против его желания назначили заведующим отделением, а в том, что мы живем врозь. Я смотрела в светлые Ленечкины глаза и думала о том, что люблю их обладателя больше всего на свете. Зацепин, судя по выражению его лица, думал обо мне что-нибудь в таком же роде. И через некоторое время мы вместо выяснения отношений начали безудержно целоваться и в очередной раз клясться друг другу в безумной любви.

Но знаток человеческих душ Назаренко был уверен, что погубит нашу жизнь. Мы снова (в который раз!) принялись с Зацепиным жить вместе, но ничего хорошего из этого не получалось. Наши отношения уже были сильно подпорчены деньгами Ильи, будто плесенью или ржавчиной. Ленечка не мог не раздражаться моей неутомимой общественной деятельностью и слишком дорогой, даже для заведующего отделением, собственной жизнью. Он стал потихоньку мне изменять. Как уже говорила раньше, я всегда замечала, когда он начинал коситься в сторону. Скандалов и расследований не устраивала, потому что понимала: Зацепин хочет избавиться даже не столько от меня, сколько от Назаренко. И чем больше он хотел избавиться, тем мучительней делалась моя любовь к нему. Мы будто поменялись местами. С двенадцатилетнего возраста ушастый Цыпа ждал, когда я нагуляюсь и нацелуюсь с другими, теперь я, уже битая жизнью женщина, терпеливо ждала, когда ему надоест в чужих объятиях. Я стала часто ездить в сквер возле тех домов, где мы жили с ним детьми. На берегу узенькой речушки с топкими берегами я вспоминала нашу жизнь и кляла себя за то, что так долго не могла понять, как много значит для меня этот человек со светлыми, словно дымчатыми глазами. Все другие мои мужчины не стоили и мизинца этого сентиментального гастроэнтеролога.