Рубиновое пламя

— Это будет версия правды, с которой мы оба сможем жить.

Снова тишина.

— Хорошо, — сказал Уол. — До тех пор, пока вы понимаете, что я гребаный агент ФБР, и я не позволю использовать себя или агентство для введения общественности в заблуждение.

Я могла залезть в сеть Смотрителей и предложить ему дюжину примеров того, как ФБР делает именно это. Но мне нужно было, чтобы он был на моей стороне, и я уважала его этику. Она совпадала с моей.

— У меня есть намерения раскрыть это убийство и привлечь виновного к ответственности. Мы не собираемся никого подставлять или позволять кому-либо оставаться безнаказанным. Вы сможешь с этим жить?

— Принимается. Я собираюсь поговорить с семьей Кабера.

— Могу я встретиться с вами там?

— Да. Я собираюсь быть там к пяти. Не опаздывайте. — Он повесил трубку.

Я направилась к кабинету Алессандро. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, положив ноги на стол и прижав телефон к уху. Я постучала костяшками пальцев по дверному проему. Он подмигнул мне.

— Любовь и поцелуи Майе. Чао!

Он повесил трубку и ухмыльнулся мне.

— Чао?

Я никогда не слышала, чтобы он произносил такое в профессиональной обстановке. Чао было очень неформальным, как приветствие, так и прощание, и произошло оно от слова s'ciào vostro на венецианском диалекте, означающего «Я твой раб». Фраза не подразумевалась буквально, она использовалась скорее, как «Я к вашим услугам», и в основном это говорилось молодым людям, друзьям и семье, тем, кого вы очень хорошо знали.

— Какой смысл в стереотипах, если нельзя использовать их в своих интересах?

— Я так рада это слышать.

— Почему?

— Звонил Уол. Он хочет переговорить с семьей. Кейли, дочь Лусианы, моего возраста. Мне нужен граф.

Весь облик Алессандро изменился. Он убрал ноги со стола и выпрямился в кресле, закинув одну длинную ногу на другую. Его поза приобрела элегантность. Выражение лица стало учтивым. Он выглядел светским, слегка пресыщенным, но таким же потрясающе красивым.

— Это тот граф, которого вы искали? — Налет легкого итальянского акцента покрыл его слова, как глянцевый лак.

— Да. Это тот самый парень.

— И что получит этот скромный граф, если пойдет с тобой? — Его голос был подобен бархату.

— Удовлетворение от хорошо выполненной работы?

— Я думал о чем-то более существенном.

— Например, о чем?

— Как только это закончится, мы уедем в отпуск на побережье. Мне все равно куда именно, главное, чтобы была чистая голубая вода и жаркая погода. Никаких встреч, никаких назначений, никакого телефона.

Я понимала, о чем он просил. Независимо от того, выживет Линус или нет, мы сделаем это, потому что это касается только нас.

— Сделаем. Ты примешь поцелуй в качестве первоначального взноса?

— Я был бы дураком, если бы отказался.

Я подошла и наклонилась. Мои губы коснулись его губ. Я начала осторожно и нежно, скорее поддразнивая, чем обещая, просто намекая на грядущие события. Его рот открылся. Я перехватила его дыхание, и мой язык слегка коснулся его языка. Его рука скользнула в мои волосы, и он поцеловал меня в ответ, голодный, но наслаждающийся каждым мгновением. Мы целовались, пока мир стоял на месте, и когда, наконец, мы прервались, чтобы глотнуть воздуха, мне пришлось остановить себя, чтобы не потянуться за его одеждой.

Граф Сагредо одарил меня ослепительной улыбкой.

— Я к твоим услугам, tesoro mio.

Лусиана Кабера с дочерью жили в Ривер-Оукс, менее чем в десяти минутах ходьбы от Линуса, в особняке стоимостью семь миллионов долларов. Дом площадью 8500 квадратных футов располагался посреди ухоженного акра и был построен в том, что Алессандро начал называть европейским стилем Хьюстона, имея в виду, что это был псевдосредиземноморский, бежевый, оштукатуренный дом с колоннадой и необъяснимой круглой башенкой из коричневого камня, которая ни с чем другим не сочеталась.

Алессандро поморщился, когда мы подъехали к дому и припарковали «Носорог» за стереотипным черным внедорожником с федеральными номерами. «Носорог» был специальным проектом бабули Фриды, бронированным внедорожником на заказ, который она создала с нуля. Это был самый безопасный автомобиль, который у нас был, и он не выглядел милитаризованным.

— Сноб.

Он бросил на меня страдальческий взгляд.

— Каталина, зачем здесь башенка? Они ожидают армию средневековых рыцарей и требушетов?

— Никогда не знаешь наверняка, — сказала я ему.

— Это тосканская колоннада, прерываемая шотландской башенкой с окнами в стиле Тюдоров.

— Ты можешь взять меня за руку. Я проведу тебя внутрь, пока ты отводишь глаза.

— В этом нет необходимости.

Зазвонил мой телефон.

— Корнелиус, — сказала я Алессандро и включила телефон на громкую связь.

— Ты была права, — сказал Корнелиус. — Недавно. Меньше двадцати четырех часов.

Черт возьми. Я надеялась, что ошибалась.

— Большое тебе спасибо.

— Конечно. В любое время.

Я попрощалась и повесила трубку.

Алессандро смотрел на меня.