Рубиновое пламя

Константин поерзал в кресле. Его поза была томной, но элегантной и в то же время соблазнительной. В том, как он сидел, не было ничего особенного, что говорило бы об обольщении. Это был воздух вокруг него. Если бы Густав Курбе воскрес на этой кухне, он бы потребовал холст, краски и кисти и отказался уходить, пока картина не будет завершена.

Это не было совпадением. Он не просто так сидел. Константин был Превосходным, и его внешность была такой же неотъемлемой частью его магии, как мои песни были для меня. Он хотел, чтобы я думала о сексе, когда смотрела на него. Это могло быть просто привычкой. Это могло быть рассчитано, или это могло быть тщеславием. Возможно, эмоциональное вовлечение меня служило дополнительной страховкой. Возможно, он действительно планировал завербовать меня на сторону империи. Последняя мысль была тревожной.

— Мы с тобой похожи, — сказал Константин.

— В чём?

— Мы оба — планировщики, нас вынудили к этому как природные склонности, так и обстоятельства. У наших семей похожая структура. Мой старший брат очень похож на твою Неваду. Умный, компетентный, немного пугающий, с сильным чувством ответственности. Аркадий полностью посвятил себя тому, чтобы стать следующим князем. Он полностью творение нашего отца. Если у него и была какая-то мысль о том, чтобы сесть за руль и направить свою жизнь в каком-либо другом направлении, то она уже давно была подавлена долгом и судьбой. Он любит меня и заботится обо мне. Хотя я не знаю, делает ли он это из-за искренней привязанности или потому, что так должен поступать старший брат. Аркадий стремится быть образцовым во всех аспектах.

Я не сомневалась, что Невада искренне любила меня и Арабеллу, а не из чувства долга. Но это было не обо мне, речь шла о том, чтобы собрать о Константине столько информации, сколько он был готов предоставить.

— А твой младший брат?

Цесаревич улыбнулся.

— Он очень похож на твою Арабеллу. Михаил никогда не встречал правила, против которого не хотел бы восстать.

Он произнес это имя как Ми-хай-ил, и когда он его произнес, в нем проскользнуло легкое отвращение. Мы не в лучших отношениях с младшим братом, не так ли?

— Иногда его бунт оправдан, в других случаях я думаю, что он делает это потому, что ему скучно, или потому, что он попал в шаблон, и именно так ему комфортно взаимодействовать с жизнью. У него вспыльчивый характер, и чем дольше он держит его в узде, тем яростнее он, в конце концов, взрывается. Он на два года старше тебя, но если бы наши родители, Аркадий, и я погибли, он бы сравнял наш Дом с землей за шесть месяцев.

Арабелла действительно была вспыльчивой, но она также была готова прислушаться к голосу разума.

— А ты? — спросила я.

— Я посредник. Я ходатайствую и успокаиваю. Я слушаю, я льщу, когда должен, успокаиваю, когда это необходимо, я угрожаю, я планирую, я предпринимаю шаги и так далее.

— Итак, какое отношение все это имеет к Алессандро?

— Как и твоя семья, моя шумная и наполнена сильными личностями. Мы функционируем как единое целое, потому что, как только план составлен и согласован, все мы придерживаемся его. Даже Мишка, несмотря на его неустанную борьбу против всех приказов, в критической ситуации делает то, что ему говорят. Я работал с Алессандро раньше. Алессандро отвергает все планы, кроме своего собственного. Он не бунтует, потому что, чтобы бунтовать против авторитета, нужно в первую очередь признать, что он существует. Мой дальний родственник — это армия из одного человека, целый мир сам по себе. Он может ненадолго взять себя в руки, но он никогда не позволит тебе держать его в руках, и когда он решит атаковать, все ставки отменяются. Короче говоря, если бы мне пришлось работать с ним ежедневно, он свел бы меня с ума в течение нескольких недель.

— Но ты же работал с ним. — Не то чтобы Алессандро мне что-то говорил об этом — еще одна вещь, которую нам нужно было обсудить. Это просто казалось логичным предположением.

— Недолго, три года назад. — Константин наклонился вперед. — Я буду откровенен. Империя перевернула бы небо и землю, чтобы нанять первоклассного специалиста такого уровня, как Алессандро. Тем не менее, мы не приложили никаких усилий для этого. Он — обуза.

В его устах Алессандро звучал как иррациональный, раздражительный мужчина-ребенок. Это было настолько неуместно, что даже не смешно. Алессандро был абсолютно готов следовать указаниям Линуса. Он изменился после того, как Аркан чуть не убил его, но в основном это было связано с четкой расстановкой приоритетов, а не с изменением сути того, кем он был. Там было еще кое-что, что мне пришлось бы откопать.

— Итак, я спрашиваю еще раз, в чем его привлекательность? Помоги мне разгадать эту головоломку.

Я пожала плечами.

— Ты видел того Алессандро, которым он хотел, чтобы ты его видел, и сделал выводы, которые он хотел, чтобы ты сделал. Я вижу другого Алессандро.

— Откуда ты знаешь, что Алессандро, которого он тебе показывает, настоящий?

Потому что он любит меня. Я улыбнулась ему.

— Я доверяю ему.