Рубиновые звезды

Налетавший ветер все настойчивей доносил запах дыма и гари. Витавшая в пространстве пыль оседала, и Василий видел, что склоны дальних холмов, в сторону которых он направлялся, почернели, и над ними, то взвиваясь ввысь, то пригибаясь к обгорелой поверхности, стелется белый, редеющий дымок.

«Ты гляди, погорело как… дичь, конечно, разогнало…» – коротко думалось Василию. Он представил, как от трещавшего, огненного жара испуганно разлетались птицы, и убегало, прижав уши встревоженное зверье. Но все равно решил не менять намеченного маршрута, и настроился сходить на пожарище. Засушливой осенью, такой как в этом году, – за все лето ни дождика! – пожары редкостью не были. Случайные, или намеренные. Пойди, разбери. После огня, уничтожавшего кусты напрочь, превращавшего молодые деревья в торчащие черные палки, весенняя почва, напитавшаяся талым снегом и золой, выпускала в рост высокую, сочную траву. «Жизненно необходимую, – как было напечатано в местной газете, – желудочно-кишечным трактам буренок для переработки в высококачественную молочную продукцию». А в конечном итоге, для превращения в эквивалент и меру всего: в денежные знаки.

Косить траву на гарях было легко. Ни деревья, ни кусты уже не мешали.

Коровы медленно двигались по склону, в сторону бывшего колхозного пруда. По его берегам, словно мишени, торчали таблички: «Проход запрещен. Охраняется. Частная собственность».

Воду на плотине новые владельцы перекрыли наглухо. В лог, как при колхозе, она больше не текла, а лишь сочилась. В водоеме разводили рыбу, поэтому, рыбаков и вообще посторонних, к нему не пускали. А раньше, любой пацан, мог приехать на велосипеде с удочкой и смотреть на поплавок пока не надоест. Время от времени, к домику, стоявшему на берегу подъезжали из сельской администрации, да участковый на служебном уазике с нужными людьми в штатском.

Коля сидел на привычном месте, опершись спиною о небольшое деревце, и выбежавший из камыша кобель не зло на него гавкнул, оповещая хозяина о появлении чужого человека.

– Фу! Бача, нельзя! – прикрикнул Василий на пса. Он в тайне гордился, что у него настоящая, охотничья собака, а не безродная дворняга. С породистыми собаками приезжали охотники из города, в камуфляже, антибликовых очках, вооруженные как новый спецназ, мелькающий в новостных сюжетах про Сирию. «Хочешь, не хочешь, а пришлось войска вводить. Самолетами и ракетами не обошлось. Аэродромы с самолетами нужно обслуживать, охранять тоже. Связь. Разведка на дальних подступах. И все это тянется, как ниточка за иголочкой… – подумалось Василию при просмотре очередной передачи о непонятном вооруженном присутствии в чужой стране. – Как нас тогда… Помощь братскому народу… А, какой он, братский, нам был? И эти… такие же: черные, бородатые…

Коля повернулся, и, прищурив глаза, растянул губы в улыбке, довольный уже тем, что его приглашение покурить принято, а значит само-собой, и поговорить. Несмотря на внешнюю печать отшельника, Коля слыл весьма общительным человеком и любил обсудить с хозяевами коров различные стороны происходящего в стране и за ее пределами. Информация влетала в его голову со всех сторон, тщательно, словно винегрет перемешивалась, и затем перевариваясь, обретала новую, зачастую парадоксальную, даже абсурдную трактовку.

– Слышь, Василий! – без предисловий начал Коля, передвигая бейсболку козырьком назад, для лучшего обзора. – А чего ты пса «Бахча» назвал? Вроде кобель у тебя. У меня, к примеру, все коровки на «а» заканчиваются: Зорька, Ночка, Дочка, Дынька, а вот бычки без «а»: Черныш, Буян, Бурый. Как коровку мне в стадо отдадут, хозяевам насоветую, Бахча назвать! – прищурил Коля один косящий глаз, и выражение на его лице сделалось одновременно и веселым, и еще более придурковатым.

– Сам ты Коля – бахча, и вместо головы у тебя тыква. – улыбнулся Василий. – Закуривай. – протянул он открытую пачку. Колины темные пальцы, – большой и средний, – ухватились крупными, выпуклыми ногтями за край фильтра и потянули сигарету. Вследствие тугой зажатости, из пачки показалась вторая, и Коля, ловко прихватив указательным пальцем, выхватил и её, аккуратно пристраивая за правое ухо со словами:

– До пары – чтоб не съели татары!

– Не съест тебя никто Коля, – говорил Василий, снимая ружье, рюкзак и присаживаясь рядом на бугорок. – Ты не вкусный. Одни мослы, да шкура дубленная.

– Зря ты так! – засмеялся Коля, закуривая и кивая утвердительно своим словам. – Найдутся едоки. Червячки схрумкают.

– Вот тебя занесло, Николай! – такое скользнувшее напоминание о конечности бытия неприятно поразило Василия, и он, смежив веки повращал головой из стороны в сторону, и затем, положив сигаретную пачку на рюкзак, слегка наклонившись, стал медленно растирать ладонями лоб, закрытые глаза и виски.

Коля засмеялся, и Василий, опустив локти на колени и склонив к правому плечу голову, взглянул на пастуха.