Рубиновый Капкан. Игры кукловодов

В США должны быть люди, партнеры Фокса, о которых американцы не знают, и одновременно имеют доступ в Белый Дом. Никогда ничего не забывавший (профессиональная привычка с тех еще лет), он вспомнил о Максе, который когда-то предлагал начать ему бизнес по огранке и продаже рубинов в Нью-Йорке. Фокс набрал Сашу:

– Привет. Как дела?

– Спасибо, Саша.

– Заедь ко мне, когда сможешь.

– Я тебя понял. Что-то срочное?

– Надо посоветоваться.

Саша приехал в центральный офис компании «Феликс» на Нижегородской улице. Они тепло приветствовали друг друга и уселись в креслах напротив друг друга. Затем Фокс произнес:

– Саша, помнишь, ты меня знакомил с немцем из Узбекистана? Звать не помню как, он предлагал развивать бизнес в Штатах.

– А-а, это же Макс. Он предлагал поставку рубинов, мы бы отвечали за транспортировку, они за огранку и продажу в США.

– Да. Ситуация складывается таким образом, что нам может понадобиться легальное присутствие в США, это возможно только через новых партнеров, о которых американцы ничего не знают. Ты хорошо знаком с Максом?

– Немного больше, чем Вы. Я с ним пару раз обедал, откровенный и скромный бывший наш, иммигрировавший в Штаты из Ташкента, живет в Нью-Йорке.

– Да, я навел о нем справки. Устрой нам встречу в Москве или где-нибудь рядом в третьих странах, в той же Турции или у таджиков. Ты же был туроператором.

– Нет проблем. Попробую созвониться с ним в ближайшие дни. Вообще он не совсем простой товарищ: часто возникал возле моего дома именно тогда, когда я туда приезжал.

– Ну, насчет этого не волнуйся. Он такой же, как мы все, к тому же доктор наук, экономист. В плане разговора, если не удастся его привезти сюда, нам надо обсудить, как вызволить Виктора из тюрьмы. Я с трудом уговорил знакомых с Ходынки не прибегать к его физическому уничтожению, и до последнего надеялся, что судебная справедливость существует и восторжествует в Таиланде. Теперь, когда все: я имею в виду и наших дипломатов, и конторских, не говоря уже о многочисленных нанятых адвокатах – когда все они опростоволосились и бросили Виктора на произвол судьбы, не в тиски, а буквально в пасть американской судебной системы, Виктора ждут серьезные испытания.

Саша внимательно слушал олигарха, помешивая трубочкой апельсиновый сок, который занесла секретарь Фокса. Тот тем временем продолжал:

– Я видел лица охранников, которые вели Виктора под руки от трапа американского самолета в Нью-Йорке: у них лица победителей. Для меня, и не только: поверь мне – это пощечина, пощечина российскому влиянию в мире. Виктор долго молчать не сможет, рано или поздно сломается, как любой человеческий организм во время пыток, недоедания и недосыпания, причем это в лучшем случае. Сказать ему есть о чем, но лучше бы ему ничего не говорить: он сразу окажется предателем. Сопротивляться американской Фемиде практически бесполезно, – Фокс протер веки у глаз и закурил. Саша решил прервать паузу:

– В новостях передавали, что судья весьма жесткая по нраву и выносит суровые приговоры.

– Это так… Одного не могу понять: кто и как принял решение отдать Виктора американцам. В конторе оказался крот, который по очереди сдает наших американцам. Поэтому вытаскивать Виктора надо сейчас, но не силами тех, с кем я работал, а задействовать совершенно неизвестного, чистого по документам человека, который мог бы принять наших и решить детали на месте. Деньги, как понимаешь, у нас есть.

– Вы полагаете, что Макс или некто вроде него, скажем, наш человек, справиться с такой задачей? Тюрьма-то американская!

– Ну и что? не Алкатрас!.. Рядом море, может быть куча вариантов. Нужно быстро, аккуратно, деликатно, а в случае с Максом – интеллигентно провести подготовку операции. Так мы сможем предотвратить утечку информации.

Нью-Йорк, ноябрь 2010

Было 10 утра, когда Макс вошел в офис и набрал телефонный номер оператора. Он четко осознавал, что его «слушают».

– Оператор Эй Ти энд Ти, чем могу Вам помочь? [25] – в трубке раздался приятный женский голос. Макс, по обыкновению, им не доверял, понимая, что иначе, т. е. невежливых или грубых американцев уволят с работы. Улыбки и деланное хорошее настроение не проходили бесследно: количество антидепрессантов, принимаемых американцами после работы, было наибольшим в мире.

– Мне нужно, чтобы Вы связали меня с Худжандом, – ответил Макс. У него был акцент, немногие могли уловить, какой: неазиатский – он говорил внятно и разборчиво, лучше чем китаец или «товарищ из Вьетнама», не немецкий, французский и тем более не британский. Но и не русский, так как многолетняя практика общения с американцами, просмотры CNN, его монографии на английском, когда по сотне раз перечитываешь и правишь свою работу, приучили его мыслить и говорить на американском. И все же, когда Макс уставал, то начинал мыслить и говорить с явным русским акцентом или на родном языке.

– Какая страна, простите? – спросила женщина, которую можно было легко представить: с навесным наушником и микрофоном, прямо перед монитором, на котором высветился номер его телефона.

– Таджикистан.