Рубиновый

Но додумать я не успела… Долгий, бесконечно нежный и волнующий поцелуй заставил меня забыть обо всем. О Паше, о себе, о Рождестве, которое мы хотели провести вдвоем… Я упивалась прикосновениями чутких пальцев Германа, которые то сильно сжимали мое тело, то нежно скользили по нему, как летний, едва уловимый ветерок.

Я закрыла глаза и ощутила, как его пальцы скользнули ниже, и застонала, приникая губами к его груди. Мое сердце колотилось рядом с его; два обезумевших сердца бились в унисон…

Я медленно проваливалась в нирвану – запредельное состояние, когда стираются границы миров.

Когда все осталось позади и я медленно вынырнула из сладкого сокрушительного забвения, первое, что я увидела, – были изумрудные глаза Германа, неотрывно смотревшие на меня.

Я улыбнулась ему.

– Ты…

Но он рывком поднялся и так же молча оделся. Я нахмурилась. Он решил, что я – легкая добыча, и теперь считает ниже своего достоинства общаться со мной?

– В чем дело? – спросила я, приподнимаясь на локте.

– Ты – невеста моего друга, – глухим голосом сказал он. – А я полный идиот, раз позволил себе…

– Не надо, – оборвала я его. – Что случилось – то случилось.

Я хотела сказать ему: не порти эту минуту, помолчи, не надо никаких слов и объяснений. Ну почему мужчины все всегда портят упреками не по адресу и обидами на пустом месте. Они никогда не чувствуют момент, мелькнуло у меня в голове. Пройдет время, и мы оба с улыбкой вспомним об этом рождественском приключении, об этом безумии, внезапно поразившем нас, как пика матадора разъяренного быка.

Но я не успела ничего сказать, потому что внизу вдруг раздался какой-то звук, cловно упал тяжелый предмет, и мы оба посмотрели друг на друга.

– Паша! – одновременно слетело с наших губ. – Паша вернулся, сейчас он поднимется наверх и…

Я торопливо оделась и пригладила волосы.

– Я… в порядке? – тихо шепнула я.

– Да, – припечатал он.

– Пошли быстро вниз. Слышишь, кажется, кто-то ходит на первом этаже.

Он кивнул и вышел из спальни. Я быстро поправила постель и окинула комнату взглядом. Теперь она была в таком же нетронутом виде, как и полчаса назад. Все было на своих местах, и ничто не напоминало о нашей недавней страсти.

Я закрыла дверь и повернулась к Герману.

– Он… там?

– Не знаю. Пойдем вместе и скажем, что осматривали дом.

– Хорошо.

Мы подошли к лестнице.

– Пашань! – крикнул Герман нарочито-бодрым голосом. – Ну ты даешь, старина. Пропал и не давал о себе знать. Где ты шлялся, скажи на милость! Мы тут сидим, скучаем. Твоя невеста мне всю плешь проела. Она у тебя ядовитая молодая особа. Даже не знаю, как ты с ней уживешься! – хохотнул он, не глядя на меня. Мне показалось, что в его последних словах прозвучали горечь и досада. Или это разыгралась моя фантазия? – Паш! Ау!

– Паша! – крикнула я. – Ты где? Почему не отвечал на мои звонки?

Мы дошли до конца лестницы, поминутно зовя хозяина дома. Но ответом было молчание.

– Что за хрень! – повернулся ко мне Герман. – Он что, опять вздумал нас разыгрывать? Это уже перебор. Раньше я за ним таких штучек не наблюдал. Может быть, ему хватит придуриваться? Паш! – заорал он. – Кончай бодягу. А то тебе не поздоровится.

Вокруг по-прежнему стояла тишина.

– Слушай! – сказала я с нервным смешком. – По-моему, здесь никого нет.

– Но мы же слышали какой-то звук. И шаги. Мы не могли оба ошибиться.

– Ну мало ли что упало. Давай осмотрим первый этаж. Если бы Паша был здесь, он бы уже давно откликнулся.

– Ты права. – Герман почесал подбородок. – Молчать в такой ситуации может только полный идиот. А Пашка на него не похож!.. Не разыгрывает же он нас.

– Вот-вот…

Мы миновали кухню и вышли в коридор, куда выходили двери нескольких комнат. Мы обошли их подряд в поисках хозяина и в конце концов оказались на веранде. И здесь я заорала, вытянув руку. Посреди веранды в кресле сидел мертвый Паша, свесив голову, и по подбородку его стекала тоненькая струйка крови.

Я рванула назад и очутилась в крепких руках Германа.

– Паша! Паша! – захлебывалась я.

– Яночка! – Герман крепко прижимал меня к себе. – Тише! Успокойся! Умоляю тебя… тише! Яночка… – Я не слышала его и захлебывалась в рыданиях. У меня началась самая настоящая истерика.

– Яна! – сказал он мне негромко в ухо. – Нам надо срочно уходить, потому что, раз мы слышали звук и чьи-то шаги… – Он не докончил, когда страшная догадка пронзила меня.

– Он еще здесь? – прошептала я, холодея от ужаса.

Герман кивнул.

– Возможно. Девочка моя, соберись, пожалуйста. Нам нужно уйти отсюда как можно скорее. – Герман взял стул, стоявший у стены, и швырнул его в окно веранды. Осколки стекла мгновенно усеяли пол. – Бежим к моей машине. Срочно уезжаем.

Мы перелезли через разбитое окно веранды и побежали по снегу к черному «Мерседесу», стоявшему во дворе перед домом.

– Лучше поедем на моей, – крикнула я на ходу. – На твоей разворачиваться долго. Здесь снегу намело и…

Мы были уже в двух метрах от машины Германа, когда он резко остановился. Я с размаху налетела на него.

– Что такое? Чего ты медлишь!

– Не получится, – прошептал он, – шины проколоты. – Быстро в дом. Иначе нас подстрелят, как уток.