Рубль за миллион

…Клуб мне понравился, моя стихия: народу ни продохнуть, отовсюду гремит музыка, взрывы смеха, Люська права — движуха что надо.

И вот среди этой публики я заметил Маринку. Уже изрядно подвыпившая и раскрепощённая она отрывалась на танцполе с парнем с белых джинсах и чёрной майке. Мой взгляд перехватила Люська, увидела гражданскую жену отца, сначала впала в транс, потом ринулась в бой. Я вовремя её остановил, отвёл за столик, запретив приближаться к Маринке.

— Тебе скандал нужен? Успокойся!

— А скандал будет, — орала Люська. — Как только отец узнает, с кем и где она проводит свободное время, он пинками вышибет её из дома. А я всё сделаю, чтобы он узнал. Понял?

— Да тише ты, чего разоралась? Может, она, как и мы, приехала в клуб отдохнуть. А парень… Например, знакомый.

Люська зло сверкнула глазами.

— Хороший знакомый. Обернись, посмотри, как теперь со знакомыми общаются. Я сейчас взорвусь, я за себя не ручаюсь! Я… Я её… Ни у кого нет шоколадки, а?

Повиснув на шеи накаченного брюнета, Маринка попыталась его поцеловать. Меня передёрнуло. Уже перебор!

— Не хотим вам мешать, — кашлянул Димон, — но может, объясните, из-за чего шум?

— Мачеха наша здесь, — ответил я.

— Она нам не мачеха! Она временная жена нашего отца, ясно?

— Временная, это как? — не поняла Алиса.

— А так. Сегодня есть, завтра нет.

Димон бросил любопытный взгляд в толпу.

— И где ваша временная?

— Разукрашенную блондинку видишь?

— Ту, симпатичную?

— Ту уродину! — Люська вскочила, я преградил ей дорогу. — Глеб, лучше отойди.

— Сядь на место.

— Уйди, сказала, не подойду я к ней, рядом потусуюсь, Маринка меня не заметит. На телефон её сфоткаю.

Сделав штук пятьдесят компрометирующих Маринку фотографий, довольная Люська вернулась за столик.

— Нормуль! Теперь певичка у меня под колпаком.

— Люсь, — Алиса колебалась, стараясь подобрать нужные слова. — Это не моё дело, но, ты уверена, что ваш отец должен знать правду?

— А ты сомневаешься?

— Мне кажется, дело касается только их двоих. Это их отношения, их чувства. Прости, конечно.

— Она морочит ему голову, отцу необходимо открыть глаза.

— А смысл? Ну, выгонит её из дома, ну получишь ты моральное удовлетворение, а дальше что? Ты о нём подумала, о его чувствах к ней?

— Алис, не грузи меня и не грузись сама. Чёрт, Дим, здесь есть шоколад, сходи, купи мне плитку! Какие чувства, Алис, — Люська зло посмотрела на Марину и снова повернулась в нашу сторону. Ты о чём говоришь-то, по-твоему, намного лучше, если она будет наставлять отцу рога, а он ни сном, ни духом?

— Всё равно, Люсь, так нельзя. Я бы повременила с фотографиями. Не надо горячиться, пусть пройдёт время, день-два, ты остынешь, обмозгуешь ситуацию на свежую голову, и решишь, как действовать дальше. Хорошо, Люсь?

— Алиса дело говорит, — я с укором посмотрел на сестру.

Люська молчала, а когда к столику подошёл Димон с шоколадкой, сходу спросила:

— Дим, а ты что посоветуешь, забить на певичку или выложить перед отцом фотки?

— О чём речь, Люсь, да однозначно сдать её надо! Покажи фотки отцу, он взрослый мужик, сам решит, как поступить. Захочет, простит, не захочет — выставит вон.

— Какие вы добрые, — удрученно улыбнулась Алиса.

— Да, мы такие, — Люська с благодарностью посмотрела на Димона, протянув ему половину шоколадной плитки. Потом обратилась ко мне: — Вот тебе и проблема нарисовалась. Расскажи завтра о ней психологу, может, совет стоящий даст.

Я отмахнулся. Сто раз пожалел, что в клуб приехали. Москва — огромный город, надо было Маринке именно сюда завалиться. Мир действительно тесен. До безобразия тесен!

Домой вернулись поздно, я сразу лег спать. Утром проснулся с чётким пониманием того, что совершенно не хочу ехать к психологу. Сказал об этом Люське.

— Зачем мне знакомиться с ним лично, какая от этого польза? Смысл, лишний раз светиться.

— Глеб, у меня есть определённые сомнения, их необходимо развеять и сделать это сможешь только ты, оказавшись на приёме.

— Что за сомнения?

— Узнаешь потом, когда выйдешь от психолога.

— Опять твои заскоки. Люсь, насчёт вчерашнего, забудь, что видела Маринку в клубе. Не поднимай волну.

— Слушай, а ты на глазах меняешься, пару недель назад был готов отдать всё, чтобы избавиться от Маринки, а теперь на попятную. Что с тобой, внезапно стало жаль болонку, даже мачехой её назвал. Бр-р-р… Противно слушать было. Воспылал к ней нежными чувствами?

— Не к ней, — я отвернулся к окну.

— Так, я о чём-то не догадываюсь, Глеб?

— Когда с Алиской познакомился, понял, что раньше был несправедлив к отцу. Пойми, это его жизнь, мы не должны в неё вмешиваться, наводя свои порядки. Маринка его устраивает, он её типа любит, и пусть всё останется как есть.

— А-а, кажется, начинаю понимать, откуда дует ветер. Кто-то влюбился, и растаял как эскимо на солнце. О чувствах заговорил, отца сразу понял, целый год не понимал, а тут, бац, и переметнулся в лагерь врага.

— Не перегибай палку, Маринка нам не враг.