Рублевка: Player’s handbook

Но нет: вырос в военном городке, то есть военный отроду, служил пресс-секретарем правительства, что по табели о рангах значит генерал, а теперь на телевидении тем и объясняет свое участие в государственной пропаганде, что солдат, выполняет приказы, даже если не согласен с ними.

А невоенный человек и не государственный должен иметь на Рублевке машину любого цвета, кроме черного. Но обязательно новую, если, конечно, ты не Александр Мамут, разъезжающий на винтажном «Бентли», потому что Мамут — меценат, поддерживает и возрождает культуру, о чем и свидетельствует нарочито несуразный, но очень дорогой и очень красивый автомобиль.

Много автомобилей иметь не принято. Сбивает с толку. Если автомобилей у одного человека больше двух, то это, скорее всего, несерьезный человек: что-то вроде рэпера Тимати или телеведущего Владимира Соловьева, который вечный мальчик, хоть и отец семерых детей. Множество машин иметь несерьезно, как и множество колец на пальцах.

А серьезней всего на Рублевке иметь подержанную дешевенькую «Ладу», если при этом ты молодая девушка и дочь миллиардера. Значит, купила на свои деньги, не на папины — серьезная заявка на самостоятельный вход в Игру.

18. На старенькой «Ладе» и ездила Юля Шахновская (о! подождите, она еще станет директором Политехнического музея в эпоху имитации технических инноваций!). Машинка эта была атрибутом самостоятельности. Чтобы добыть такую реликвию, понадобилось найти работу. А работа на Рублевке — тоже ведь атрибут Игры.

Тут редко кто работает ради хлеба насущного. Если купил тут дом, то деньги, потраченные на него, мог бы консервативно разложить по инвестиционным фондам и банкам — и жить на ренту. Не-е-ет, тут работают не ради пропитания. Работа (равно как и демонстративное пренебрежение ею, праздность и веселье) предоставляет человеку новые возможности, новые знакомства, новые шансы — «прокачивает» человека, как сказали бы геймеры. Беда только в том, что молодым людям довольно трудно объяснить, зачем работать, если живешь на всем готовом, а у родителей достаточно денег, чтобы исполнить любой каприз.

Василий Шахновский, впрочем, довольно легко объяснил необходимость работать дочери своей Юле, как только той исполнилось семнадцать лет. Юля рассказывает, что буквально на следующее утро после праздника за завтраком отец заявил, что денег больше не будет. То есть еда на столе останется, конечно. И одежда девушке будет, конечно, покупаться по мере необходимости. Но на карманные расходы отец больше не даст. Ни копейки. Никогда.

— Ты уже взрослая, — сказал Шахновский. — Если тебе нужны деньги, пойди и заработай.

Шел последний год счастливого существования компании ЮКОС. Шахновские жили в поселке Яблоневый сад. Их дом стоял бок о бок с домами Ходорковского и Лебедева. Жили весело, ходили друг к другу в гости. ЮКОС был такой огромной компанией, что в ней, разумеется, нашлось бы место для семнадцатилетней девчонки, которую папа хочет приставить к делу. Но Шахновский настаивал:

— Ты уже взрослая. Ты должна найти работу сама.

На территории поселка был спортивный клуб. Девочка могла бы работать там какимнибудь помощником менеджера. У соседа Ходорковского был огромный благотворительный фонд «Открытая Россия», занимавшийся образовательными программами — девочку можно было пристроить туда. Опять же, на территории поселка был дом приемов, значительную часть которого оккупировал Платон Лебедев, разместивший там своих финансистов. Неужели в финансовой службе Лебедева не нашлось бы места для Юли, которая Лебедеву как родная? Но Шахновский настаивал: «Ты взрослая. Ты должна найти работу сама. Причем вне компании ЮКОС, потому что работа в компании, где отец — твой начальник, не предоставит тебе ни одного шанса, никогда». В свои семнадцать Юля, пожалуй, не понимала, о каких таких шансах говорит отец. Теперь понимает. Речь шла о возможности войти в Игру. Вроде той, которая представилась режиссеру НТВ Вере Кричевской. Шанс войти в Игру, который работа в московской мэрии предоставила и самому Василию Шахновскому в августе 1991 года.

Тогда, в августе, когда путч провалился, генерал Пуго покончил с собой, а других участников ГКЧП арестовали; ликующие защитники Белого дома, не находя выхода своему упоению, направились к зданию Комитета государственной безопасности на Лубянке. Они шли, выкрикивая лозунги свободы и демократии. И они шли, чтобы захватить здание КГБ, выворотить на свет божий все документы, все архивы, все секреты охранного ведомства и тем самым покончить раз и навсегда с советской властью, назвать и судить всех преступников, эту власть представлявших.