Ручей каннибалов

В гостиной было широкое окно, но стекло было разбито. Поэтому окно было заколочено старыми деревянными досками, с широкими просветами между ними для поступления свежего воздуха и солнечного света. Камин казался единственной живой частью дома. Огонь в камине успокаивающе трещал.

Джед щелкнул пальцами.

- Не вздумай снова отключиться, девочка. У меня нет целого дня, чтобы нянькаться с тобой, слышишь? Эй! - Он наклонился ближе к Жасмин, нахмурился и закричал: - Ты меня слышишь?!

Жасмин оскалилась и закричала в ответ:

- Да, черт возьми! Что... Что я здесь делаю? Что происходит?

Калеб усмехнулся, повернувшись к брату.

- Она даже не догадывается, Джед. Могу я ей сказать? А? Можно?

- Нет, Калеб, - сурово ответил Джед, глядя на брата. Потом повернулся к Жасмин. - Послушай, малышка. У меня для тебя плохие новости. Это будет трудно принять, но я должен быть честен с тобой. Твоя семья... Твои мама и папа... Твои младшие братья и сестра... Они все мертвы. Ты слышишь меня? А теперь вот что...

- Ты лжешь, - перебила мужчину Жасмин, раскрасневшись. Она покачала головой, отказываясь верить его словам. - С ними все в порядке. Они... Они будут искать меня, ты, больной ублюдок.

- Я лгу? Ты видела тела, дорогуша. Дети сгорели, потому что тебя не было рядом. Я знаю, что ты бегала на свидание, вместо того, чтобы присматривать за ними, потому что мы наблюдали за тобой. Мы всегда знаем, что происходит в наших лесах.

Жасмин уставилась на Джеда. Ее губы дрожали, внутренности завязывались в холодный узел, а сердце, казалось, стало биться через раз. Она пыталась загнать свою боль вглубь себя, не хотела плакать перед своими похитителями и давать им возможность позлорадствовать над своей жертвой, но не могла сохранить самообладание. Она не могла выбросить из памяти жуткие обугленные трупики возле сгоревшей палатки. И не могла не винить себя, что бросила детвору одних, подписав им смертный приговор.

Девушка всхлипывала, слезы текли из ее налитых кровью глаз. Мужчины наблюдали за ней с широкими улыбками на лицах, их это забавляло.

- Сейчас я расскажу тебе, что будет дальше, - продолжил Джед. - Слушай внимательно, потому что я не хочу повторяться. Мы не собираемся тебя убивать. Ты в расцвете сил. Поэтому я собираюсь использовать тебя для продолжения рода. Ты будешь рожать нам потомство, дорогая. Поверь, это великая честь для тебя.

Жасмин нахмурилась, разгневанная высокопарными словами Джеда. Этот человек только что признался в убийстве ее семьи, а теперь предлагал ей стать для них чем-то вроде свиноматки!

Уставившись на Джеда гневным взглядом, Жасмин плюнула ему в лицо.

- Я никогда не буду заниматься с тобой сексом, ты, больной ублюдок. Я никогда не полюблю тебя. Ты слышишь меня, "милый"? Ты чертов псих...

Джед утер плевок, презрительно посмотрев на нее.

- Дело не в любви. Я не могу любить такую шлюху, как ты. Мне нужно только твое тело. - Он кивнул Калебу, и тот, подчинившись немому приказу, вышел из комнаты. Джед снова повернулся к девушке. - Я буду честен с тобой, дорогая... За всю свою жизнь я любил только одну женщину, и это моя мама. Она единственная женщина, с которой я когда-либо занимался любовью. Я имею в виду, настоящей любовью. Ты слышишь меня? Твои чувства не имеют для меня значения. Мне просто нужна твоя пизда, которая будет рожать мне детей. Вот и все.

Жасмин нахмурилась и потрясенно покачала головой. За несколько минут Джед признался в убийстве ее семьи, рассказал о своих планах изнасиловать ее, чтобы оплодотворить своим семенем и признался в кровосмесительной связи со своей матерью. Она не могла подобрать слов, чтобы ответить. Это была не просто девиантность – это было полнейшее безумие.

Калеб вкатил в гостиную инвалидное кресло, прервав их разговор. Он усмехнулся и выкрикнул:

- Вот она, мама!

Вытаращив глаза, Жасмин уставилась на кресло. В инвалидном кресле сидел разлагающийся труп женщины. Ее язык торчал изо рта, а глаза выпирали из глазниц, как два теннисных шарика. На руках и груди были кровавые пятна. Кожа трупа была черно-серой, какой-то неестественной, словно на мертвую женщину был надет костюм из чужой кожи.

Волосы уже выпали, но на голову был наброшен грубо сшитый парик из человеческого скальпа. На ней была рваная ночная рубашка с цветочным узором.

Жасмин отвернулась. От одного вида трупа ее затошнило. Однако неприятный запах, который она источала, был еще хуже. Это был запах смерти во всей его гротескной ипостаси.

Джед встал позади матери и положил руки ей на плечи.

- Девочка, это мама. А ты можешь звать меня Джед, папа или просто Па.

Не глядя на инвалидное кресло, Жасмин пробормотала:

- Мама... Папа... Ты ее сын и...

- Я ее сын и отец других ее детей. Ты понимаешь, о чем идет речь, не так ли? Не волнуйся, девочка, я не так стар. Я не отец Калеба. Я начал трахаться с моей милой мамочкой, когда мне было... Хм... Одиннадцать лет, кажется. Это... Что? Два десятилетия назад? Может, чуть больше?