Ручей

Когда двуногие уходили в другие части логова, он снова принимался искать выход: бродил кругами, висел на верхнем крае сот, лизал рану, пытался пролезть в дырочки — всё без толку, можно было только лапу высунуть, либо нос, либо хвост, а сам Грей никак не помещался, и не раздвинуть. Печаль, беда, огорчение. Уныло смотрел и слушал.

К великому изумлению Грея, по логову двуногих ползали кочи, а те, глупые, не ели их. «Какие странные звери», — с негодованием думал он. Даже если добыча велика (а у самки есть добыча, раз она носит Грею мясо), от коча, «лакомства малышей», мусты никогда не отказывались. Он наблюдал, как движутся лакомые кочи и облизывался.

Вечером снова пришла самка, забрала деревянные крошки с его мочой и калом. Грей не успел взволноваться, как вернула назад, только свежие, снова поставила мяса.

«Наверно у них была удачная охота и есть огромная добыча, по вкусу вроде бык, от неё по кускам и отгрызают, — думал он, глотая куски холодной, обескровленной плоти. — Вот доедят быка — сожрут меня».

На день, по счёту как средний палец на лапе, Грей понял, что есть его не собираются. Это поражало. Да, двуногие без умолку кричали гадкими голосами, даже когда были в другом конце логова, но Грея не трогали, более того, давали воду и еду. Однажды самка принесла ему странную рыбу без костей, ОЧЕНЬ ВКУСНУЮ РЫБУ, Грей ел как не в себя. «Значит, я для них не мясо, — растерянно думал он, вылизывая первую в своей жизни рану, которая заживала и страшно чесалась, — так кто же я? Вернее, для чего я?»

Самое гадкое — ужасная скука. Грей не мог ни сбежать, ни исследовать логово. Он просто сидел, ел, спал и лизался. Ну, ещё смотрел и нюхал. И терпеливо ждал, разумеется. «Терпенье — первая добродетель муста», — говаривала Мать.

Это в самом деле была семья, только очень маленькая — одна самка и один детёныш, тоже самочка. Когда старшая не видела, младшая совала в пространство Грея лапы с длинными пальцами без когтей, тогда он отходил и подбирал хвост. А однажды притащила кусок странного, невкусного мяса, которое Грей есть не собирался. Но чтобы положить угощение, самочка лапой сделала в сотах большую дыру — повернула маленькую штучку, которая Грею никак не давалась, ни пальцем, ни хвостом, а зубами и подавно достать не мог.

Они были медлительными, эти двуногие. Самочка ещё вытаскивала лапу, как он проскользнул в дыру прямо под нею, вырвался в логово, бросился к выходу, но опять не смог открыть, тогда в два прыжка спрятался в углу, за кусками вонючего дерева и плоской дряни с запахом сухого дерева. Здесь было сухо, пыльно и висела паутина с пауком, потом без паука. Двуногие суетились снаружи, много курлыкали и крякали, совали ему мясо на палке. Повторяли раз за разом один и тот же крик, жалобный и нежный, и Грей подумал, что так зовут его. Мясо он, допустим, взял, но сам не вышел. Вот ещё! Нашли дурилку.

Он просидел в своём укрытии до ночи. Когда двуногие ушли и звуки стихли, осторожно выбрался. Сперва разнюхал, затем выглянул, после — вылез весь. То, что Грея не сожрали, ничего не значило: он снова оказался взаперти, только вместо маленьких сот — в большом углу логова.

Грей с любопытством облазил новое пространство сверху до низу, одни непонятности пробовал на зуб, другие специально сбросил, чтобы посмотреть, как падают, третьи случайно опрокинул и разбил на острые звенящие осколки. Нашёл немного земли с растением, туда помочился и зарыл старательно, как следует, чтоб не унюхали. Потом отыскал ещё одной земли и неведомых невкусных цветов, жёстких и язвительно-сочных, пожевал и понял, что такой травой живот не прочистить, так выблевал.

Но первым делом, разумеется, подобрал и съел всех до единого кочей, которых нашёл, и которые нашли его, вот это было просто бесподобно.

Глава 10. Яйцеголовый

* * *

Анатоль Сапрыкин, в миру попросту Толясик, ещё совсем молодой, но уже сознательный, граждански-активный, ведущий здоровый образ жизни, имеющий чёткую политическую позицию старший инспектор кадров ОЗДЖ, с трудом разлепил очи и задремал ещё на минутку. Такой прекрасный эротический сон ему только что снился, как вдруг всё смешалось и пропало, кино оборвалось на самом интересном месте.

Голова раскалывалась, во рту насрали кошки, в общем, Анатоль испытывал все прелести классического отвратительного пробуждения в гадком похмелье. «А ведь выпил всего ничего», — подумал он.

В своём обычном баре, по дороге с работы, он взял единственный слабоалкогольный коктейль с игривым названием «Секс на пляже». Пил в компании присевшей рядом с ним за барную стойку симпатичной кудрявой брюнетки, которая, кстати, потом ему и снилась. Именно на пляже!

О боже, а ведь он обещал постричь газон у своей высокопоставленной тёщи, так же та просила обновить гортензией альпийскую горку, кто-то значимый для тёщиного сердца преподнёс ей этот злосчастный цветок. После бара Толясик собирался ехать сразу к ней…