Ручей

Он помнил, как семья пыталась прогрызть шкуру огромного, главного зверя — всё без толку, одно хорошо — хоть зверюга рычала громко и грозно, но никого не убила. Потом родичи нашли лаз в утробу, будто в логово или древесное дупло. Тогда решилось быстро: без грома, с одними когтями, двуногие оказались слабыми и ни на что не годными, примерно как сам Грей.

Он так и не смог слиться. И он ничего не почувствовал, кроме страха. Всех утащил полноводный ручей гейма, не считая детёнышей. И его.

Матриарх взобралась на камень.

Бабка была ранена в плечо, передняя лапа вчера ещё висела как сломанная ветка, но Матери целую ночь лизали рану, длинными тонкими языками вылизали кусок странного камня, и рана стала срастаться.

— Такое уже случалось раньше, — сказала Матриарх, — в те времена, когда я сосала свою Мать. На логово набрёл безумный, истекающий слюною патр. Он убил много мустов моей семьи, пока издох. И вслед за ним издохли все, кто бился с ним и ел его мясо, остались детёныши, да пара Матерей. Но семья смогла окрепнуть и подняться вновь. Семья стала ещё сильнее — тела тех, кто выжил, научились не болеть от ядовитой плоти слюнявых зверей. Каждый из вас несёт мою здоровую кровь, и те чужачки, что приходят из других семей к моим сыновьям, унесли её с собой. Семья всегда поднимается, мы расплодимся вновь.

Мусты взволнованно переговаривались.

— Таких зверей мы не видели! — крикнула одна из Тёток Грея.

— Но мы смогли их победить, — ответила Матриарх. — Враги стали добычей. Теперь мы знаем, в чём их сила, слабость, и убьём всех, кто придёт следом. Пусть мои Дочери и Дочери Дочерей идут в чужие семьи, в болото и на скалы, и вернутся непраздными.

Среди родичей мусты никогда не искали пару, а шли в далёкие семьи. Порой и к ним захаживали чужачки в течке, поискать отца своим детям, оставались на пару дней, затем возвращались к своим. Выбирали всегда тех, что старше, крепче и бывалее. Мать не раз с гордостью говорила Грею, что его отец был старым воином, покрытым шрамами.

— Чтобы семья процветала, чтобы рожали наши Матери и росли новые воины, — продолжила Бабка, — она должна очиститься.

Матриарх умолкла, и тявканье других затихло тоже. Вдруг Грей понял, что Бабка смотрит прямо на него. И другие мусты смотрят на него. И только Мать отворачивается. Внутри, за грудиной всё сжалось от ужаса и стыда.

— Пустой, увечный, немощный — прочь! — приказала Матриарх.

— Прочь, прочь, прочь! — закричала семья.

Грей попятился.

— Убирайся! — крикнула вторая, оставшаяся в живых Сестра. — Лучше бы ты погиб, а не она!

— Прочь, пустой! — неслось со всех сторон.

Родичи резко двигали головами, щерились в его сторону, дыбили шипы на спинах, и Грей попятился ещё ближе к выходу.

— Пустой! Чужой! Ничей!

Кто-то подтолкнул его сбоку, и он сжался от ужаса, что начали бить, но это оказалась Мать.

— Беги! — шепнула она. — Хорошо прячься, будь осторожен.

— Прочь! Прочь! Прочь! — кричали родичи, недоброжелательно приближаясь.

Он весь подобрался, готовый к стремительному бегству.

— Я приду, когда твой гейм проснётся, — тихо сказала Мать, умеренно скалясь на родню: ащщ! — Я услышу тебя.

— Этого не будет, — с горечью ответил Грей, — прощай!

И выскочил прочь.

Он помчался куда глаза глядят, изо всех сил. Прыжками, от ствола к стволу, нёсся сквозь лес, временами останавливался отдышаться да воды из лужи попить, и снова бежал от жгучих слов «пустой» и «прочь», как от врагов. Вдали от логова пришёл в себя, на всякий случай стал путать след — вдруг кто большой учует, поймает и съест. Забегал вперёд, возвращался, прыжками взлетал на ель, перепрыгивал на соседнюю, спускался, цепляясь хвостом, и мчался дальше, к светлому краю впереди. Влетел в белизну на полной скорости, оторопел и замер столбиком.

Грей сидел неподвижно, старался отдышаться, принюхивался и таращил глазёнки, едва не ослепшие с непривычки от яркого света и обилия пустого воздуха со всех сторон. Понадобилось какое-то время, чтобы глаз настроился и вновь стал зорким.

Ни кустов не было впереди, ни укрытий, просто огромное голое место. Удивительное дело — здесь росла одна трава, над нею в небе пылал Дневной Глаз и летали птицы и крыланы, а лес закончился. Где прятаться? Как охотится та семья мустов, что живёт неподалёку? А потом вдруг понял, что других мустов поблизости нет и быть не может.

И вовсе не потому, что Грей не слышал их запахов и не видел территориальных меток — на лысом холме стояло нечто такое странное, что Грей сразу вспомнил огромную зверюгу, нёсшую двуногих с громом. Оно было чудовищно огромным, неподвижным и молчаливым. Не скала, не дерево, а невесть что. Грей залёг в траву, убедился, что можно проскользнуть под листьями, кое-где прижаться и сойти за камень, а значит крылан не унесёт. Ветер дул на Грея, нёс тяжёлые, невкусные запахи двуногих — их шкур, палок и странных, ползущих зверюг.

Аккуратными перебежками, принюхиваясь и поглядывая во все стороны, он двинулся вперёд так осторожно, как мог.