Ручей

Кривясь и корчась, Павор согласился, о чём порой жалел. Хвалёная акула смогла выбить из судьи ровно то же, что любой обычный адвокат — полгода отсрочки. Развод Павор давать не хотел, кричал, что любит Светлану и ждёт её возвращения, что готов принять и простить, что не держит обиды и жить без неё не может, он едва не плакал и заслужил ебаный Оскар, в какой-то момент даже сам поверил, что мог бы простить Светлане этот длинный и мерзкий, как дохлая змея, скандал, в котором Павор выглядел дурак дураком, осмеянным, осуждённым и порицаемым. «Это который Мусорщик, от которого жена ушла?» Он бы охотно убил гадину, если бы мог.

Заседание было уже третьим. Как на зло, судья ему попался скверный: седой и преисполненный достоинства армянин с густыми чёрными усами. Господи, как же Павор ненавидел мясистый нос судьи и неуступчивые усы, лишённые пороков и порочных родственников усы, потому что любая слабость судьи, его жены либо сынишки пригодилась бы Павору, слабость — это тот костерок, в который можно подбросить соломки из ноликов, но усы были непорочны, как святая дева. Оставалось тянуть время и ломать комедию.

Действия яйцеголовый Виктор предпринял обычные и действенные: нашлись «близкие друзья семьи» и «вхожие в дом коллеги», которые выступили в защиту Павора, называя его прекрасным семьянином, образцовым отцом и мужем. Сосед, живущий «забор в забор» с правой стороны его дома тоже свидетельствовал в его пользу, но сосед с левой стороны оказался сукой и не пошёл, он всегда ненавидел Павора, считая, что тот отжал кусок его газона. Очередная клевета, не газон это вовсе был, а захламленный кусок, рассадник крыс, который едва ли не клином заходил в участок Павора. Иди к чертям, без тебя разберёмся!

Но настоящей находкой, королевским янтарём в ожерелье защиты стала тётка Светланы, молодящаяся старая кобыла, добытая лично Павором. Она не только явилась в суд хвалить зятя, но и показала видеоролик, в котором сыграла оскороносную роль актрисы второго плана, перебирая и называя вслух брендовые вещи в чехлах из гардероба племянницы. Ролик к отсрочке в разводе и привёл — дали время на примирение, как ни пыжилась, как ни ярилась стриженная шалашовка в мешковатых штанцах по щиколотку, адвокатка Светланы.

Тётке Павор подогнал электрокар, они расстались со всем взаимным удовлетворением.

— Ты всегда мне нравился, Павруша, — сказала она, усаживаясь за руль, и улыбаясь пухлыми, обколотыми губами — дань прошедшей молодости. — Я, как в первый раз тебя увидела, сразу моей дурочке сказала — Ланка, солидный мужчина, а красивый какой!

— Да ладно вам! — польщённый Павор рассмеялся.

«Вдуть старушке, что ли?» — подумал он на радостях, но дальше мыслей дело, слава богу, не продвинулось.

— Послушайте, Павор Игнатьевич, — сказал яйцеголовый, когда они остались без лишних ушей. — Отсрочку мы получили, но вы поймите, если жена будет упрямо держаться своих требований, вас всё равно рано или поздно разведут.

Слышать это было неприятно. Павору хотелось, чтоб Светлана вернулась. Уж тогда бы он оторвался. Уж тогда бы он за все плевки, за все косые взгляды в его сторону отомстил, без сомнения. И бить не понадобилось бы. Но по большому счёту на это можно было плюнуть, главное — забрать дочь. И потому, что единственного ребёнка Павор по настоящему любил, и потому, что лишившись Капельки, стерва так настрадается, что любо-дорого.

— В случае неминуемого развода я хочу лишить жену прав на ребёнка, — сказал Павор.

— Несомненно, на тех основаниях, что общество матери опасно для жизни и здоровья дочери? — осторожно спросил адвокат, улыбаясь краем рта.

— Именно так.

— Тогда неплохо бы узнать, где находятся ваши женщины, чем занимаются, эксэтэра.

— Цена вопроса? — спросил Павор.

Глава 7. Грей

* * *

Семья пересчитала павших бойцов и Матерей, получилось, как зубов во рту и когтей на пальцах — слишком много. Бывалые, взрослые мусты ходили хмуро. На рассвете Матриарх собрала всех, от мала до велика, в логове. Пришёл и Грэй, напуганный и… вновь опозоренный. Потому что проклятый гейм спал крепким полуденным сном. Пока семья в слиянии билась с нашествием опасных двуногих зверей, Грей трясся в стороне, наблюдая, как родичи гибнут один за другим.

Он видел разные битвы, но впервые такую странную, когда после каждого удара грома кто-то падал замертво и уже не шевелился. Гром убил многих, пока мусты не поняли, что надо изворачиваться.

Он видел, как ранило в живот Сестру, и как она, влекомая геймом, ползла в бой на передних лапах, а задние и хвост безвольно тянулись следом. Сестра вцепились-таки в двуногого, прежде чем умереть, а там и другие подоспели. Когда тот упал, уже не смог бить громом, просто кричал гортанным резким криком.

Грей видел, как одна из Матерей, с чёрными от гейма глазами, бросилась вдогонку за убегающим двуногим и прыгнула ему на спину в тот миг, когда тот обернулся. Мать убила его в одиночку, так велика была её ярость.