Ручьевинами серебра

Тёмный звук над лиловой землёй,
предвестник имени,
как же ты нужен мне в пустоте
этого поля, не давшего плодов.
До нас с тобою – только венец
одноэтажных домов, линза
скатавшегося пространства,
лес, который был озером,
поле, исчезнувшее в домах, —
всё, что накрыли мы ветром,
ударив с юго-востока.
И бьём теперь по хребтам коровьим
огромным воздухом.

2006

* * *

Если синий ушёл из пейзажа, небо закрылось в облаках.
Движется чёрный полукруг, потому что глядишь в колодец.
Белым колеблемым белым отражается небо на ущербе.
И только липы простираются
в ином измерении, нарядные,
посторонние, дети неласковые.
Если вытянул воротом ведро и в лужи ударил громовник,
тотчас сделались широкими пределы, —
в зеркале глаз земных
синий огонь грозы.

2006

в Москве

Только подумал имя,
росчерк на ста листах
услышанный, —
зрения обмирает ось,
странно как-то язык
ворочается внутри, —
анжамбман вечно не вовремя —
утри —
рованными победами озарён,
пером нумерованным шевеля,
ёж броненосный латы раскатывает,
вот-вот сверкнут,
рябью подёрнутся, и тогда
ты наступаешь на дно
в светящуюся икру,
восстанавливаешь свою речь,
больше не говори
такого даже шутя,
Сталин страх
вселяет тело вождя.

2006

philosophia

дети малоподвижные
обросшие
волосами, скомканные опекой
традиции —
слушайте

философы

после всех неудач
говорят
о связи рода людского
учат

возраст горечи (и аскетизма)

почему?

пламя
или же пустота
крови, лишённой души?
учат
и спорят
поверх голов
тяжёлыми
волосами
поросших

дети

толкают друг друга
молчат

2007

проблема

Службы милосердия взлетают по тревоге,
в словах голодают мохнатые люди.
Внутрь слов угнездились,
а речи простой не понимают
и прокормить себя сами не умеют.
Им скажешь: черешня – они рвутся в клочья,
август для них – болезнь,
от голода лечатся дымом.
Наши слова не саркофаги,
жизнь истощённых – под защитой.
Самолёты милосердия несут продовольствие,
заполняют небо,
бомбят съедобными кладями.
Пускай погибнут слова,
но голодающий вопьётся в картофелину.

2006

перечитывая «Тяжёлую лиру»

…Ее сосцы губами теребя…
Две изюмины, вмещённые в тесто.
И всё-таки чувствует себя
вычеркнутым из контекста,
бесполезным. Горящий спирт
за лесом изнемогающего заката
нервирует. Гуляй, спи,
крестьянским детям виноватый.
В санатории заперт, но от владений змеи
не отойдёт отрава
целительная деревенской ворожеи.
…Я высосал мучительное право…

2007

* * *

Не вижу города за ветхим валом.
На Красной площади растёт трава,
где прежде бился лях и татарва —
на пять минут жеманница с бахвалом.
Не здесь ли схоронить помершего кота?
меж гульбищем и дровяным сараем.

Так в сердце Божие мы собираем

тех, без кого нам в людях тягота.

2008