Ручьём серебряным к Байкалу

Но, собственно, семейной, совместной жизни у них не выстроилось, потому что Лев не хотел с Еленой семьи, общего дома и хозяйства. Они жили раздельно. Она ему нравилась, но, определил он в себе, – частями. Несомненно, Елена неглупа, бывает прекрасной собеседницей, она великолепна этой своей узкой талией и стройной, по-прежнему девичьей фигурой, этими своими редкостными беспокойными яркими глазами чувственной ненасытности и женского любопытства. Ещё что-то приятно было Льву в Елене, ещё что-то даже восхищало минутами, а то и днями, и – дольше. Несомненно, Льва тянуло к Елене. К тому же она бывала мила и пикантна. Но – он не любил её.

В его сердце для Елены ничего не было. Не было для неё ни холода, ни тепла. Он понимал: как бы ни старался, но полюбить её не сможет, потому что она – неинтересна ему, она – банальность, она – поточный продукт дурно устроенной всеобщей жизни, она – подобна миллионам других женщин. Пусть кто-нибудь ищет в ней то, чего хочется, о чём мечтается, а он уже разгадал её всю, а потому вся она ему не нужна.

Но он никогда не обидел её, был с ней ровен, вежлив, даже временами непритворно ласков.

И, несомненно, заглаживая и маскируя свою нелюбовь, он помогал Елене всячески. Не жалел денег, если просила или намекала, и так просто давал нередко и всегда щедро. По праздникам подносил роскошные подарки, оплачивал всевозможные увеселения. К каждой их встрече – непременный шикарный букет цветов и дорогие вина. Но ни разу Лев не переночевал в её квартире, ни разу не был открыто нежен с ней в присутствии Марии, которая какое-то время даже и не понимала, что они любовники, сожители в каком-то смысле, что её мать чуть ли не жена этого необычного красивого мужчины с грустными большими глазами и что она сама едва не падчерица ему.

Привозил их в чинновидовский дом, они могли погостить два-три дня, и он увозил их назад. Вместе, всегда втроём, бывали в компаниях на вечеринках, пикниках, втроём ходили в театры, на концерты, в музеи и втроём же путешествовали по стране и за границей, посещали курорты и лечебницы. Елену как мать тешило и радовало, что Лев столь щедро, совершенно безропотно и с крепко упрятываемой заботливостью отворял для Маши дверь в мир культуры, в мир людей, знакомил её с городами и странами. Но и в мелочах Лев был великолепен, восхищал Елену – покупал «юной леди» одежду, и никогда не торговался, заботился о её здоровье и пропитании, чуть что с ней – тут и невероятные лекарства, и светила-врачи. Случалось, помогал ей готовить уроки, и увлечённо, деликатно это делал, нанимал репетиторов и, можно сказать, надзирал, чтобы они добросовестно исполняли свои обязанности. Перевёл её в престижный лицей. Удивлялась очарованная Елена: Маша – не его дочь, попросту чужой для него человек, а она сама, Елена, и Лев – не муж и жена, тоже, в сущности, посторонние друг другу люди, однако такой светозарный, неослабевающий поток внимания к чужому ребёнку, столько с ней возится, такие капиталы издерживает. Что это, почему, зачем? Странно.

Лев понимал, что какие-то такие или схожие вопросы могут возникнуть у Елены, и ясно, вразумительно, предполагал, ответить ей не смог бы, но искал на них ответы, объясняя и отвечая для себя, объясняя и отвечая по-своему, в привычных, но порой противоречивых раздумьях: «Я, похоже, был бы изумительным отцом, неважно, для одного ребёнка или – даже для десятерых. Ей-богу! У меня, оказывается, ещё не высохло сердце. Но получился в жизни моей непутёвой такой нерадостный расклад: я не состоялся ни отцом, ни мужем. Увы, это факт, а факты, говорят во всём и всегда здравомыслящие наши заклятые приятели англичане, упрямая вещь. Возможно, я один и виноват в моих бедах и нестыковках. Что ж, как спелось, так спелось! Но жить-то дальше надо, и душа к тому же запросила новой песни. И если судьбе, или Богу, было угодно, чтобы в моей жизни появилась Мария, это пока маленькое, желторотое создание, которому нужно помочь, которое не лишним было бы направить, я, возможно, смогу посодействовать ей стать… стать правильным человеком. Да, правильным, именно правильным: нужна точность в ответственных словах, и это слово, думаю, самое точное и справедливое, когда говорят о воспитании и становлении. Правильным – чтобы во взрослой жизни не совершила она роковых ошибок, не оступилась бесповоротно. Правильным – чтобы стала хорошим человеком, хорошей женщиной, а значит, прекрасной женой и матерью. Правильным – чтобы вся её жизнь прошла в любви и трудах души».

И однажды, и было похоже, что нечаянно, Лев сказал Елене – надо, чтобы Маша правильно взрослела и развивалась, что она умный, душевный, живой человечек, однако её ум и душа требуют тщательной правильной огранки.