Ручная кладь

Волк перепрыгнул ограду и выбежал навстречу фашисту. Немец с перепугу неприцельно выстрелил и промахнулся, прострелив Пушку ухо. Второй раз выстрелить он не успел, потому что одним прыжком сократив расстояние до минимума, Пушок опрокинул его на землю и сжал свои челюсти на тощей немецкой шее. Фонтан крови брызнул Пушку прямо в морду, и он бросился обратно к дому, преследуемый тремя фашистками автоматчиками.

–В лес, Пушок, в лес! – истошно кричал Михаил, стоя на пороге.

Пушок сбил его с ног и за считанные секунды растерзал в клочья, а затем метнулся за поленницу.

Вбежавшие в дом автоматчики застыли в ужасе от увиденного. Воспользовавшись замешательством и теснотой помещения, Пушок одним ударом сбил всех троих с ног и, ведомый природным инстинктом, быстро щелкал челюстями, отделяя обалдевшие головы от автоматов.

Расправившись с преследователями, он выбежал из дому и скрылся из глаз в неизвестном направлении.

Подъехавшее подкрепление от вида кровавой расправы пришло в ужас, и жителей села выгнали в лес искать сбежавшего Пушка. Ни жители, ни, прочесавшие округу, автоматчики его не нашли. Не вернулся он и сам. Только стали долетать до Сергея с Тамарой слухи, что видели большую лохматую собаку ночью в местах, где недавно шли бои, обгладывающую человеческие останки. Дети не смогли простить Пушку предательство, израненная детская душа требовала мести.

Впрочем, рассказы о похождениях Пушка слушали они недолго. Пришедший немецкий офицер велел собраться и двигаться на станцию Любань. Там всех загнали в товарный вагон и повезли работать в Германию. Неизвестно, где бы они оказались, если бы не воздушный налет, разбомбивший поезд рядом с небольшим эстонским городком Кохтла-Ярве. Выживших после бомбежки, отвели работать на завод по производству сланцевого масла.

Вернулись в Сустье они только в начале пятидесятых. В доме, где они раньше жили, поселились чужие люди. Обивание порогов и кабинетов Исполкома не увенчалось успехом. Им сочувствовали, обещали помочь, но ничего не менялось. Сергей с Тамарой отправились работать на Ижорский завод, а мать поселилась во времянке рядом с домом.

Приезжали Сергей с Тамарой в родное Сустье только по выходным. Вскоре вернулся и Пушок. В один из приездов мама сказала кратко: «вернулся» и Сергей сразу понял, о ком идет речь. Сколько раз еще будучи ребенком, он проигрывал в мозгу эту встречу. Сколько раз он представлял себе, как размозжит этот череп, как будет бить, бить до тех пор, пока не превратит в кровавое месиво. Он подошел к поленнице и, выбрав дубинку побольше, направился к изгороди. Пушок лежал у забора, положив голову на лапы, прищурив желтые подслеповатые глаза. Сергей ухватил дубинку поудобнее.

–Что, пришел, трупоед, – процедил он сквозь зубы.

Пушок посмотрел тусклым взглядом и лениво повел ноздрями. Вдруг, глаза его зажглись изумрудным светом, и, подскочив на месте, он встал на все четыре лапы. От неожиданности, Сергей отпрянул назад. Перед ним стоял старый, облезлый, отощавший волк, с присохшим к позвоночнику животом, и радостно вилял хвостом. Зверь приоткрыл пасть и издавал звуки, нечто среднее между подтявкиванием и подскуливанием. Из полуоткрытого рта по обе стороны сползала густая, тягучая слюна. Словно промотанная кинопленка, перед глазами Сергея снова замелькали все эти годы: голод, скитания, лишения, утраты. Впервые за все это время горько-соленая слеза выкатилась из глаз и медленно поползла по впалой щеке. Дубинка выпала из рук Сергея, он повернулся к Пушку спиной и пошел обратно к дому, буркнув под нос:

–Идем.

Пушок медленно ковылял следом. Сергей зашел в дом и, не слова не говоря, взял алюминиевый таз и вылил в него остатки супа, потом отрезал два больших ломтя хлеба и покрошил. Выйдя за дверь, он поставил еду рядом с Пушком и смотрел как тот, словно изголодавшийся удав, за несколько глотков засосал содержимое тазика.

Вылизав посудину, Пушок поднял голову, сделал шаг в направлении Сергея, жалобно посмотрев, в надежде, что дадут еще.

–Лежать, – рявкнул Сергей и вернулся в дом.

Пушок послушно лег около двери, положив поседевшую голову на лапы.

Оккупировавшим дом жильцам соседство Пушка категорически не понравилось. Наверное, дурная слава о его прошлых подвигах добралась и до них. Вооружившись вилами, глава семьи осторожно приблизился к зверю. Пушек приподнял голову и оскалил свои пожелтевшие от времени, но все еще целые зубы. Бросив вилы, нападавший ретировался. Не прошло и недели, как жильцы исчезли в неизвестном направлении, даже позабыв попрощаться.

Мать снова перебралась в свой дом, а Пушок так и остался лежать там, где стоял его тазик, и где Сергей приказал лежать.

Спустя полгода, в конце зимы Сергея вызвали на проходную к телефону. Звонила мать. Всхлипывая в трубку, она сказала только одно слово «умер».

Он лежал все там же, поджав хвост и положив свою огромную голову на лапы.

–Был мороз, – оправдывалась мать, – я хотела загнать его в дом, но он не пошел, так и остался спать на снегу.