Ручная кладь

Вечер. Я иду с работы пешком. В кармане жужжит телефон. Звонит Ленка. Я на Невском, вокруг полно машин и очень шумно. Ничего не слышу, что она говорит. Сворачиваю на Садовую. Здесь все еще ремонт и нет транспорта. Ленка говорит взволнованным голосом. Спрашивает, слушала ли я новости. Отвечаю отрицательно. Она вкратце рассказывает, что произошло. Мне, сказанное, кажется какой-то журналисткой уткой. Высказываю свои сомнения. "Посмотри телевизор, – кричит она в трубку, – сейчас показывают, как рушатся башни". Я прохожу мимо витрины, где стоит телевизор. Внутри толпится народ. Захожу в магазин. По телевизору показывают «Новости». На экране падающие в Нью-Йорке небоскребы. Замираю, с ощущением полной причастности к происходящему. Я физически ощущаю себя частью царящего там хаоса, чувствую панику и безысходность. Мне кажется, что я тоже там, я дышу пылью и гарью. Из памяти возникает чувство, уходящей из-под ног почвы, и я падаю с высоты сотого этажа вниз. Мне совершенно нечем дышать, темнеет в глазах. Я хватаюсь за стену и начинаю, как рыба хватать ртом воздух и перестаю видеть. Подобно филину, я беспомощно моргаю глазами, пытаясь разогнать ресницами сгустившийся вокруг мрак. Постепенно появляются звуки и конторы предметов. Рядом звучит голос: «Женщине плохо, выведите ее на воздух». Воздух, мне нужен воздух. Я кидаюсь к дверям и выбегаю на улицу в состоянии полнейшего ужаса. Жадно и тяжело дышу, словно сейчас меня лишат этой возможности. Постепенно зрение возвращается. Я вся покрыта испариной и боюсь двигаться. Чувствую, как кто-то берет меня за плечо и осторожно отводит в сторону.

–Я знаю милая, что случилось, твой друг тебя бросил, уехал в дальние края. Хочешь, красавица, я тебе погадаю. Я всю правду расскажу, что было, что будет, ни разу ни совру, все как на духу.

Я поднимаю глаза. Передо мной стоит цыганка и с жалостью смотрит в лицо. «О да!», идея послушать версию цыганки о том, «что было» возвращает меня к жизни. «Я порой собственным воспоминаниям с трудом верю», – иронизирую я про себя. Цыганка, видя мою нерешительность, тянет меня в подворотню, но я вырываю руку и говорю:

– Хочешь, я тебе сама погадаю?

На мгновение цыганка теряет дар речи. Ее глаза становятся огромными и смотрят на меня с изумлением. Она быстро приходит в себя и отталкивает меня со словами:

– Во шмардовка!

Затем спешным шагом уходит проч.

В кармане несколько раз жужжат смски. Засовываю руку, чтобы достать телефон, но нащупываю какие-то бумажки. Это телефон Вовы и письмо от Тома, записку Вовы сразу выбрасываю, а письмо Тома, наконец, разворачиваю и читаю.

«Нина, ты излишне драматизируешь все происходящее. Ни у меня, ни кого из руководства нет к тебе никаких претензий, все, что произошло просто часть бизнеса. Я очень сожалею о том, что это создало тебе проблемы. Надеюсь, что это не повлияет на наши с тобой личные взаимоотношения. Я бы хотел завтра тебя увидеть, позвони мне. Том»

Я перечитываю текст несколько раз, но не могу понять что это: цинизм, глупость, пошлость? Интересно, он был там сегодня, в башнях? И тем, кто погибал, тоже сказали, что они – это всего лишь часть бизнеса и не нужно все излишне драматизировать?