Ручной Привод

– Пожалуйста, брат Бизон. Обращайся, если что.

Балаган начал раздражать.

– Будете и дальше дурака валять, на УДО не рассчитывайте, – с чувством произнес Ясень.

– Намек поняли!

– Никаких дураков!

Но глаза приятелей противоречили послушному тону. И Бизон, и более простой Бандера смотрели на Виктора так, словно знали нечто ему пока недоступное, и это знание превращало его приказы и обещания в пустой звук.

«Надавить?»

Но внутренний голос, ответственный за общение с народом, помалкивал. Получается – не время.

Вторая топка печи закрывалась блестящей металлической шторкой, над которой белой краской было выведено: «Вы умираете, мы делаем все остальное!» К шторке подходил ленточный транспортер, в начале которого стоял шикарный, красного дерева гроб с бронзовыми ручками. Наверху поговаривали, что за дополнительную плату умельцы вырезали на крышке и стенках сценки из жизни усопшего. Ясень обошел похоронный ящик, барельефов не обнаружил – видимо, покойник при жизни был прижимист, – после чего покосился на приятелей:

– Показывайте!

Бизон обернулся к напарнику:

– Приборы!

Второй кочегар бросился к манометру.

– Давление в порядке!

– Дубина! Температура!

– Подходящая!

– Тогда вперед.

Бизон подошел к началу транспортера, подождал возвращения напарника, после чего кочегары стянули бейсболки, Бизон вытащил из кармана бумагу, сильно похожую на счет-фактуру, и плаксивым голосом зачитал:

– Сегодня мы провожаем в последний путь Валентина Васильевича Никифорова. Мужчину, прожившего долгую и честную жизнь…

«Опять цирк!»

– Его «искра» уже наверху, – буркнул Ясень. – Для чего балаган?

– Проявляем уважение, – объяснил Бандера. – Но если вы приказываете ускорить процедуру – пожалуйста.

И почему-то икнул.

Бизон положил бумажку на крышку и надавил на красную кнопку. Кочегарка наполнилась траурной музыкой, транспортер загудел, гроб двинулся к печи. Бизон и Бандера махали вслед платочками.

– Это и есть уважение?

– Прощаемся, господин старший помощник. Так принято.

Шторка поднялась, открыв замечательный вид на бушующее внутри крематория пламя.

– Теперь Валентин Васильевич Никифоров видит свет в конце тоннеля.

– Хватит паясничать.

– Как прикажете.

Платочки исчезли.

Виктор проследил, как гроб въехал в печь, а когда топка закрылась, повернулся к раздолбаям подчиненным.

– Что будет с прахом?

– Соберем и отдадим.

– Безутешным родственникам?

Приятели в унисон затрясли головами:

– Кто же нас родственникам покажет, господин старший помощник? В здравом-то уме? Прах мы администратору отдаем под роспись.

Опять прокол. И опять небрежно скрытое веселье в глазах приятелей.

«Спокойно! Ты новичок, они присматриваются. Никто не говорил, что будет легко!»

Виктор кивнул:

– Ясно, показывать вас приличным людям не следует.

– Да где их взять, приличных-то? Такая шантрапа кругом, даже страшно делается. Вот на прошлой неделе одного жгли…

«Пора брать ситуацию в свои руки!»

– Моральный облик туземцев обсудим позже. – Ясень уверенно прошел к стоящему в углу грубому деревянному столу и уселся на стоящую рядом с ним лавку. – Присаживайтесь.

– Благодарствуем.

Два металлических шкафчика – видимо, с одеждой. Постеры с обнаженными красотками на стене. Нижние края плакатов усеивали номера телефонов и короткие пометки: «Ленка», «Маринка», «медсестра из травмы»… Приятели определенно пользовались успехом у женской половины персонала. Еще одна надпись: «Зинка». Телефон правильный. Виктор сумел удержаться, ничем не выдал, что обратил внимание на запись, и перевел взгляд на пожелтевшую афишу, с которой на посетителей таращились наряженные в облегающие белые комбинезоны лохматые.

«Братья Хаджи-Мурат! Воздушная эквилибристика и уникальные мотоциклетные трюки!»

– Это нас Черепаныч в Воронежский цирк пристроил по старой памяти, – объяснил Бизон. – Когда надо было из Михайловской лет на десять убраться.

– А то примелькались.

– Хорошее было время. Гвоздями программы работали. В Липецке гастролировали, в Хабаровске… Нас хотели в Монте-Карло взять, но не сложилось.

– Побоялись, что мы за рубежом останемся.

– Еще в советское время было.

– Не будешь же объяснять, что мы тогда по Монте-Карло каждую ночь шарились.

– Оставь, брат Бандера, господину старшему помощнику неинтересно.

Приятели расположились на лавке, выставили на стол локти, подперли кулаками подбородки и верноподданно уставились на Виктора, всем своим видом показывая, что готовы внимать. На предплечье Бизона всеми оттенками синюшного сверкала вытатуированная фраза: «Коронован в полночь». Толстенное предплечье Бандеры украшалось зеленым драконом, прихлебывающим из пивной кружки.

Ясень медленно открыл папку, пробежал взглядом по короткому списку и поинтересовался:

– Судя по описи, где-то здесь должен стоять резервный бак. «Емкость охладительная, штатная, двойного сечения, номер шестнадцать дробь полста один».

– Забрал свой металлолом Черепаныч.

– Давно уже.

– Нам железяки ни к чему. От них уголь портится.

– Тем более двойного сечения. Она же неподъемная небось!

Слаженный хор показал, что к судьбе «емкости охладительной» приятели имеют самое непосредственное отношение.

– Резали бак здесь?