Руда

В это время Фогт с того берега опять выпалил из ружья. Стрелял он зря: бить пулей прицельно можно не дальше, чем за сорок шагов, а в такой свалке одинаково легко было поразить и своего и чужого. Выстрел напомнил Дробинину об управляющем. Дробинин обернулся и пошел в воду прямо на Фогта.

Управляющий торопливо заряжал ружье, беспокойно поглядывая на каторжника. Вид переходящего реку седоголового великана с оглоблей в руках был так страшен, что у Фогта затряслись руки, порох посыпался мимо дула. До берега оставалось шагов двадцать. Управляющий не выдержал и позорно побежал от воды на береговую кручу, Дробинин остановился на середине реки и послал ему вслед свое оружие. Грозно гудя, оглобля догнала управляющего, ударила его в широкий зад и кинула через бугор.

Схватка между тем кипела у самого леса. Снова сомкнулось кольцо. На каждого из беглецов приходилось по три противника. Если бы и удалось прорваться в лес, — преследование не прекратилось бы. Ревдинцы бились с ожесточением обреченных.

Защищая Марфу от ударов, Кузя приметил вдруг какую-то жердь, ползущую в траве из-за ствола старой сосны в самую гущу схватки. На конце жерди был крюк. Крюк ухватил за ногу молодого ревдинца, жердь дернулась и, ревдинец, споткнувшись, упал под ноги своему противнику, который тут же воткнул в парня багинет.

Кузя прыгнул к сосне и увидел за ней гороблагодатского писаря: стоя на четвереньках, писарь, криво улыбаясь поганой своей улыбкой, издали заводил жердь под ноги новой жертве. Гнев красным туманом омрачил зрение охотника. Повернув ружье в руках, Кузя с размаху опустил приклад на голову трусливой и коварной твари. После этого бешенство гнева не оставило охотника и удесятерило его силы. Он кинулся на врагов, выбил страшным ударом ружье из рук одного, свалил наземь другого и погнался за третьим. Догнал, ударил и не посмотрел даже на упавшего — так был уверен в своей силе. Обернулся: кто еще?

Ревдинцы ободрились. Исступление Кузи, казалось, передалось им. Надежда на победу и свободу окрылила. Поляков заработал дубиной так, что перед ним вмиг стало чисто. Марфа и третий ревдинец, до сих пор больше оберегавшие Полякова с боков и с тыла, сами перешли в наступление.

Проход в лес был свободен, но каторжники повернулись к лесу спиной и погнали противников к воде. А от реки шел навстречу им Дробинин, безоружный, но грозный в своем правом гневе. Уцелевшие солдаты, бросая ружья и алебарды, разбежались в разные стороны.

Победители сошлись у тела убитого молодого ревдинца.

— И похоронить некогда, — печально сказал Поляков. — А какой удалец был! И кричный работник первой руки. Прощай, Федор!

Тело прикрыли зелеными ветками, мхом — и двинулись в лес.

ПОХОДЯШИНУ НЕ СПИТСЯ

Собака начала волноваться еще с вечера. Она убегала на высокий берег Ваграна и смотрела оттуда вдаль, на лесные просторы, повизгивала, даже лаяла, хотя обычно голос подавала только на охоте.

— Что с тобой, Липка? — спросил Егор, выйдя из избушки. — Кого ты причуяла?

Липка терлась о Егоровы сапоги и то отбегала высокими прыжками, то возвращалась. Явно просила о чем-то.

— Скажи по-человечески, тогда сделаю, что хочешь, — наставительно сказал Егор. — А так я тебе не отгадчик.

Он устал за день. Пользуясь тем, что дожди, лившие последний месяц, прекратились, Егор ежедневно ходил на поиск. По речке Колонге он повстречал выходы хорошей железной руды; их и раскапывал. А так как ночевать в лесу не хотелось, то приходилось дважды в день переваливать крутую гору — туда и обратно.

Ночь прошла спокойно. Липка ночью не лаяла.

На рассвете Егор поднялся потихоньку, чтобы не разбудить Лизу, взял котомку, лопату и вышел из избы. Утро было чудесное, с прозрачным воздухом, со свежими запахами отцветающих трав и хвойного леса, с непонятными, как в сказке, далекими голосами, — может быть, эхо водопадов, может, — лебединые крики или зов оленей.

Липка примчалась, кинулась в ноги Егору, звала его куда-то.

— Всё не успокоилась, Липка?.. Может, это Кузя с Андреем Трифонычем идут, а?

При слове «Кузя» Липка радостно залаяла.

— Ну, беги тогда, разузнай толком.

Собака только и ждала этого разрешения. Заложила хвост кольцом на спину и мигом исчезла в высокой траве.

Егор раздумал уходить на поиск. Сегодня кто-то придет, уж это верно — по собаке видно. И не Чумпин. Тот частый гость, его Липка спокойно встречает. Или Кузя или вовсе ей незнакомый человек.

Егор занялся колкой дров, — их много понадобится на зиму. Стволы соснового сухостоя спущены с горы к избе еще по снегу. Егор раскраивал бревна вдоль топором и думал: «А неохота же оставаться здесь на зиму. Сейчас оно славно, и с поисками минералов не заскучаешь. А как засыплет всё снегом, — ой, тоскливо будет без книг, без новых людей! Это Кузе, лешаку, нипочем безлюдье, охотиться станет, ему лес всегда в радость, а я так не смогу…»

Мокрая, запыхавшаяся вернулась Липка. Она прыгала перед Егором и будто предлагала: «Да обнюхай же меня скорее! Тогда поймешь, чья рука меня гладила, кто к нам идет!» Но Егор и так догадался по радостному возбуждению собаки: