Рудник «Веселый»

— Ну, вообще-то, это не только ментовской приём, просто мы на всю катушку используем методы психологического давления, — наивная непосредственность друга позабавила. Я улыбнулся. — А ты окно-то зачем разбил?

— Да это, дебил, в натуре! — ответил Макар, носовым платком стирая кровь с запястья. — Чё опять за фуфло поставил?

— «БИ-2», — ответил я, прибавляя громкость.

— Заколебал своим роком. Ты бы ещё, как они, волосы отрастил да серьгу в ухо вставил. Рокер хренов, — проворчал он, меняя кассету, салон наполнил хриплый голос Ноговицына.

Я сморщился и тоже подколол любителя шансона:

— Ну, тогда, Ванька, и тебе надо бы прикид сменить. А что, надень фуфаечку да мурочку наколи на всю грудину. — И, представив друга в таком виде, расхохотался. Тот обиженно засопел, отвернулся. — Ладно, иду на компромисс, послушаем радио.

— О, Яшка, глянь, — воскликнул Иван, ткнув пальцем в стекло, — уже третья авария! Я тут пока едем, венки на обочинах считал. Прикинь, шесть штук. А если в машине по четыре человека ехало, то двадцать с лишним трупов? Вот чё тут получается, это столько народу ласты склеило в авариях?

— Охренел, братишка. Нельзя в дороге на такие вещи даже внимание обращать.

— Яш, да ты не грузись, эт я так, к слову!

— Ты базар-то фильтруй! — Вскипел я неспроста — незадолго перед этим у меня умерла мать, так и не оправившись после аварии, но, заметив удивление на лице друга, я сказал:

— Примета плохая, Иван. Особенно в дороге.

— О… смотрю, ты у нас в приметы уже верить стал. А картишки раскидывать не пробовал? А, Яшк? — Ванька прыснул, а я в ответ беззлобно выругался:

— Да пошёл ты! Короче, я тебя одного не оставлю, что-то на душе неспокойно. Мало ли кого Федот притащит, мы сейчас к мяснику пораньше заглянем, а на стрелу позже подтянемся. Сами управимся, санинские пацаны адекватные, с ними всегда добазариться можно. А вот с мясником могут быть проблемы, да и разговор надо правильно поставить, этот гандон кое-что просечь и прочувствовать должен. Давай садись за руль, у меня уже в глазах всё сливается, и гоним в Алтайку. — Мы поменялись местами.

Скоро «бэха» летела по спящим улицам Новоалтайска, до которого от Барнаула минут двадцать езды.

— Яшка, ты помнишь, куда ехать?

— Ага. Не вижу табличку. Какая улица?

— Промышленная, — ответил он, включив дальний свет.

— Промышленная, говоришь? Дуй прямо, потом повернёшь направо, на Тюленина, оттуда в третий переулок налево. Там остановишься у дома. Большой такой, окна на дорогу выходят. Перед воротами асфальтированная площадка. Короче, домик заметный, даже в темноте мимо не проскочишь.

— Замётано. Слышь, а откуда ты так хорошо дорогу знаешь?

— Да с Шалым как-то ездили, и, прикинь, к этому же козлу. Тогда тоже по долгам накосячил. Он, падла, как пионер — всегда готов кинуть ближнего.

— Гы-гы… и дальнего тоже, типа! Слышь, Яш, а терпилу как бить — сильно или не очень?

— Сильно. Только не по морде. Надо, чтобы фейс у него чистенький был. Тормози! Вот тридцать четвёртый дом. Смотри-ка, не спит, свет горит.

Мы вышли из машины. Я постучал в окно, а Иван с хрустом размял пальцы.

Отодвинулась занавеска, в стеблях помидорной рассады появилась мятая физиономия хозяина дома.

— Какого хрена по ночам шаритесь? — рявкнул рассерженный мясник, открывая форточку.

— Ты выйди, Семён, — спокойно ответил ему Иван, — дело есть, поговорить надо.

— Приходите утром, — наглости в голосе должника поубавилось. Он попытался закрыть форточку, но Иван ударил кулаком — посыпалось стекло, мужик отшатнулся, уронив несколько ящиков с хилыми ростками.

— Сука, ты чё базаришь?! Я щас, в натуре, тебе весь дом разворочу!

— Погоди, Иван! Шипицын, разговор есть, давай по-хорошему, а то он действительно домик-то разворотит.

— А что случилось? — испуганно проблеял должник.

— Собаку успокой, чё надрывается? — сказал ему Иван и добавил: — Слышал я, что ты денег Гене Фисенко задолжал.

— А, это?! — Шипицын облегчённо вздохнул, было понятно, что у бедолаги будто гора с плеч упала. — Сейчас выйду. — Занавеска опустилась, и тут же загремели засовы на двери. — А ну цыц! — прикрикнул он, выходя из дома.

Собака умолкла, створка железных ворот, еле слышно скрипнув, отъехала в сторону.

— Ребят, так мы с ним вот разговаривали, он сказал, что подождёт, — нагловато начал Семён, смело шагнув на улицу, но не убирая руку с воротного засова. — А вы-то чего в чужое дело лезете? Сами договоримся.

— Он, может, и подождёт, а вот мы не будем, — ответил я, показывая ему расписку.

— Да чё с ним сюсюкаться? — Иван схватил должника за грудки и выдернул из-за ворот.