Рудольф Нуреев. Я умру полубогом!

«Рудика знали в университете, — рассказывала Тамара. — Знали мои сокурсники, знал его и профессор Наумов, мой научный руководитель, и профессор Мануйлов, и кто только вообще его не знал?! Он иногда приходил со мной на лекции, много общался, короче говоря, когда все произошло, деканату не нужно было тратить много времени, чтобы отреагировать. И реакция последовала незамедлительно. Я осталась без университета. И тогда жуткая беспросветная апатия серой лавиной навалилась на меня. Я много лежала. Не хотела никуда ходить, никого видеть, ни с кем говорить. Просто лежала, думала, вспоминала…

В этой жизни вам приходится платить за все. Я дружила с Рудиком, эта дружба осталась со мной на всю мою жизнь. Я не сожалею ни о чем».

«Когда он остался, я была очень расстроена, — признавалась одна из партнерш Нуреева в Кировском театре Нинель Кургапкина. — Во-первых, я потеряла такого партнера, да и не только партнера, потому что отношение у меня к нему было больше чем просто к хорошему танцовщику, который удобно держит. Он мне нравился, хотя характер был отвратительный. Но все же я понимала, что он сделал правильный выбор…»

Сложившейся ситуацией остался вполне доволен лишь Тейа Кремке. «Он все сделал правильно», — сказал немец одному из своих друзей.

Глава 5 Начало мировой карьеры. Рудольф, Эрик и просто Мария

«Запад, все еще не оправившийся от нанесенного за два месяца до этого удара, когда Юрий Гагарин стал первым человеком, покорившим космос, использовал побег Нуриева на пике «холодной войны» как инструмент пропаганды, — спустя годы отмечала газета «Таймс». — Для Советского Союза это было политической и культурной бедой».

Советские дипломаты во время этого международного скандала писали ноты, заявляли протесты, давали не самые правдивые интервью, но успокоить мировую общественность долго не удавалось.

Любопытен отчет первого секретаря посольства СССР во Франции М.Ф. Клейменова, отрывок из которого позволим себе привести:

«Вскоре после прибытия в Париж Ленинградской балетной труппы в театральных и газетных кругах стали ходить слухи о том, что один из главных артистов труппы Нуреев (Азиатик, как его называли в этих кругах) недоволен своей жизнью и подумывает о невозвращении на Родину. Эти слухи привели к тому, что на него началась подлинная охота с целью убедить его остаться во Франции.

Искусителями при этом руководили разные мотивы. Парижские газеты сообщили по этому поводу много неверных сведений, вроде романа Нуреева с француженкой или даже англичанкой. На самом деле погоня за Нуреевым шла по трем линиям, причем ни одна из них не имела политической окраски.

Наиболее активную роль в попытках сманить Нуреева играл Пьер Лакотт — балетный предприниматель, неоднократно прогоравший, но продолжающий вести широкий образ жизни. Источники его богатства известны: Пьер Лакотт — гомосексуалист, имеющий обширные знакомства в этом специфическом кругу, насчитывающем немало крупных промышленников, банкиров и всякого рода дельцов. Привлечение Нуреева в эту порочную среду сулило Лакотту немалые выгоды.

Помогали Лакотту в его затее журналист Тевнон и балетный деятель Курнон (надо полагать, имелся в виду Куэвас? — прим. авт.), тоже гомосексуалисты. Встречи между ними и Нуреевым проходили в ресторане «Пам-Пам», что на улице Обер, напротив здания Оперы. Свидетели утверждают, что Нуреев не шел навстречу Лакотту и даже не делал вида, что понимает, чего от него хотят. («Я не имел никакого понятия, что он гомосексуалист, — говорил годы спустя Пьер Лакотт — кстати, сам женатый на балерине Гилен Тесмар. — Он абсолютно ничем на это не намекал». — Авт.)

Равным образом слабо Нуреев реагировал на особое внимание, которое проявляла к нему Клара Сэн, молодая, взбалмошная миллионерша, слишком часто менявшая любовников. Нуреев приглянулся ей с первого дня знакомства, и она не отставала он него ни на шаг, сопровождая его днем в прогулках по Парижу, а вечером — в ресторанах. По отзывам свидетелей, это внимание со стороны молодой, красивой и богатой женщины Нурееву явно льстило, но романтического сближения между ними никто не замечал».

Хочется отметить, что гораздо большее влияние на Нуреева оказывали совсем другие люди, не имевшие никакого отношения к гомосексуальному кругу. Заинтересованность их в танцовщике из СССР имела весьма прозаическую подоплеку. Балетная труппа маркиза Жоржа де Куэваса находилась на грани развала, здесь как воздух необходима была новая «звезда». Посему Рудольфу пели дифирамбы, утверждая, что на Западе его будут носить на руках. Эти слова производили на него особенно сильное впечатление.