Руги и русы

Мысль не нова, и на этом месте мы рискуем вызвать столь большое неудовольствие представителей норманизма, что они, брезгливо поморщившись, захлопнут книгу. Дело в том, что подобные идеи высказали в 80-х годах прошлого века двое ученых, на мнение которых не принято ссылаться в норманистской научной аудитории. Это Л.Н. Гумилев и А.Г. Кузьмин. Последний не любил первого и резко его критиковал, что не помешало обоим исследователям прийти к сходным выводам независимо друг от друга. Оба считали ругов предками русов. Правда, убедить в этом своих оппонентов им помешала экстравагантность теорий. Кузьмин счел ругов «северными иллирийцами», хотя все известные письменные и археологические данные свидетельствуют о германском происхождении этого племени. Гумилев прекрасно видел, что руги – германцы, но дискредитировал себя пресловутой теорией пассионарности и «евразийством», которое оппоненты путают с гипертрофированной любовью к кочевникам. Обе последние идеи небесспорны, но заслуживают внимательного рассмотрения. Между тем они отвергаются сразу, анализировать тексты Гумилева считается у ряда ученых дурным тоном, а сам Лев Николаевич обрел у них репутацию ненаучного фантаста. Самое забавное, что к тезису об идентичности ругов и русов ни «теория пассионарности», ни кочевниковедение прямого отношения не имеют, что не мешает противникам Гумилева перечеркивать практически все его сочинения, в том числе и те, где говорится о ругах. Однако в науке не принято отвергать идеи с ходу. Тем более что в нашем сочинении речь пойдет не о развитии кочевых племен, а о судьбах восточного славянства и о начале русской государственности.

* * *

Виднейшим современным норманистом в России является петербургский ученый Лев Самуилович Клейн. Этот человек обладает довольно неожиданной биографией. Перед нами вечный диссидент, озлобленный на советский режим за то, что в начале 80-х годов XX века был посажен в тюрьму по обвинению в гомосексуализме (ему вменялось в вину сожительство со студентом, которого Лев Самуилович заставлял ко всему прочему выполнять черновую научную работу в свою пользу). Сам Клейн решительно утверждает, что дело было сфабриковано и он сидел по политическим мотивам. Кандидатскую диссертацию, если доверять Льву Самуиловичу, ему тоже долго не давали защитить большевики ввиду «государственного антисемитизма», господствующего, по его версии, в СССР во времена позднего Сталина (Клейн, как нетрудно понять, еврей). Себя Лев Самуилович называет крупнейшим норманистом современности. Он создал школу, в которую входят известные ученые и неизвестные ученики. Последователи Клейна не пропагандируют свои идеи столь настойчиво, как делал учитель, и гораздо грубее подтасовывают факты. Впрочем, подтасовки и важные недоговоренности можно встретить и в главной книге Клейна по рассматриваемому вопросу «Спор о варягах». Например, в скандинавских сагах Русь называют Гардарики – страна городов. Клейн уточняет, что гард – это, собственно, не город, но усадьба у скандинавов. Следовательно, Гардарики – страна помещичьих домов. Допустим, но что означает скандинавское слово «Миклагард», которое обычно переводили как «Великий город»? «Большая усадьба»? А ведь это ни много ни мало – Константинополь, огромная столица средиземноморского мира. Таких подтасовок в трудах Клейна разбросано немало, поэтому чтение его книг требует постоянной сверки с исходным материалом.

Лидером антинорманистов в сегодняшней России является В.В. Фомин. Его биография по сравнению с Клейном неинтересна. Перед нами обычный добросовестный русский ученый из Липецка, написавший несколько научно реферированных работ. Все они представлены с позиций антинорманизма, в них скрупулезно (это признают даже оппоненты вроде того же Клейна) подобраны факты и сделано несколько открытий, которые по меньшей мере любопытны. Правда, В.В. Фомин несколько «обижен» на Б.А. Рыбакова и других крупных советских исследователей норманизма, но это скорее трагедия русской разобщенности, которая до сих пор не может найти компромисса.