Руина, Мазепа, Мазепинцы

между собою, так сказать, письменную полемику универсалами

и письмами, стараясь каждый обвинить другого, а себя

выгородить. <Ты меня хулишь за союз с бусурманами>, - писал

Дорошенко, - <но ведь и давние князья российские против своих

недругов призывали бусурманские силы, и Богдану Хмельницкому

пришлось дружить с татарами, когда ляхи-христиане стали нам

главными неприятелями… И я, предков своих пестуя славу, прежде всего милости и обороны искал у польского короля, но

польский король милости мне не дал, а к царю после андрусовской

Бывшая река в Роменском уезде, Полтавской губ.

Местечко Пирятиыского уезда, Полтавской’ губ.

290

комиссии, нас разлучившей, невозможно уже было нам

обращаться; и так мы, всего Войска Запорожского советом, склонились к

турскому султану под оборону>. - Куда нам равняться с

князьями российскими! - писал на это Самойлович, - равные с

равными должны быть сравниваемы, а российские князья были

независимые владетели. Впрочем, про этих князей хроники

свидетельствуют, что немного они от помощи бусурманской вос-

прияли себе; напротив, их державы оттого на долгое время

разорвались и ни во что обратились. И гетманы союзами с неверными

никакого добра народу и войску не учинили, а только, досталь

отчизну свою и благочестие на правой стороне искоренили и

завели многое множество братии своей в вечную неволю бусурман-

скую. Вот и теперь, кто-виноват, что народ на сю сторону валит: не от великой прохлады сюда идут, оставя свое имущество, а от

турецкой неволи с душами убегают.

Отправивши письма к польским гетманам из Яготина, Ромо-

дановский и Самойлович послали на. правый берег отряды под

начальством - первый Вульфа, а второй - генерального асаула

Лысенка. Серденята1, остававшиеся в Корсуне, бежали в Чигирин, а после их ухода жители из Корсуна, Мошны, Млеева, Богуслава, Насташки и окрестных селений пошли на левый берег.

Самойлович давал приказание переяславскому полковнику Войце-Сер-

бину и полковнику охотному Новицкому не расселять их вблизи

Днепра, но отправлять на новоселье в дальнейшие места. Не так

легко удалось беглецам из Торговицы, в числе трех тысяч

собравшимся на левую сторону по поводу слуха, что Дорошенков

резидент Астаматий ведет турок. Дорошенко послал против

беглецов татар, а те захватили их в полон. В начале сентября ка-

невский полковник доносил Самойловичу, что атаманы ольховскйй

и звенигородский привезли в Канев 1.000 возов с переселенцами, и полковник всех их переправил через Днепр. Тогда к Ромода-

новскому и Самойловичу приехали корсунские козаки - пасынок

Богдана Хмельницкого Степанко с товарищами: они объявили, что

Дорошенко посылал их с судьею Чернявским находиться при хане

во время ханского похода в Польшу, а когда хан с

Ибрагим-пашою, сопровождавшим его, повернул в Волощину, козаки, отпущенные ими к Дорошенку, не пошли в Чигирин, а отправились

на левую сторону и присягнули царю. Польские войска проникли

тогда в Корсун, нашли его совершенно безлюдным и сожгли. Тогда

окончательно опустело и все Побужье. Жители, остававшиеся еще

там, выгнали от себя поставленные польские залоги и пустились

в волокиту.

* Серденята есть перевод турецкого слова серденгести-, что значит

беспощадные. Так назывался у турок отдел их войска. (Маншт., стр. 158).

10* 291

Все это приближало Дорошенка к неизбежному падению. 10-го

августа лишился он своего многолетнего друга и советника, митрополита Тукальского,” который скончался, ослепши незадолго до

смерти. Не было у Дорошенка ни малейших средств остановить

бегущего в царские области народа; не присылали к нему для

удержания прочан ни турецких, ни татарских сил, и ему

представлялась возможность скоро остаться одиноким в пустыне. В

числе пришедших с правой стороны к Самойловичу был Василий

Леонтьевич Кочубей, которому суждено было приобрести громкую

трагическую известность впоследствии. Начавши службу еще при

Бруховецком в гетманской канцелярии, тогда он был подписком

или канцеляристом у Дорошенка, приобрел у него большую

доверенность, и Чигиринский гетман посылал его в Турцию. На

возвратном пути челядник украл у Кочубея важные бумаги и

убежал. Кочубей после того не смел явиться к Дорошенку, переправился к Самойловичу и сообщил такие вести о Дорошенке.

<Грызет сам себя Дорошенко, - говорил он: - надеялся на турок и

татар, но те и другие мало подают им надежды. Крымцы

гневаются на него за то, что мало почитал и ценил их, а считал за

таких союзников, которые, по приказанию турецкого султана, дол-

? жны делать ему услуги. Да и у самих турок такое слово носится: взять бы этого Дорошенка, со всеми будучими при нем козаками, да и задать на каторги, чтоб они больше нас, турок, не смущали

и не чинили смуты промеж монархами. Вот как про Дорошенка

говорят его союзники, а свои украинские люди, какие еще

остаются в его владении, все гнушаются им от большого до малого.

В самом Чигирине при нем нет ни полковника, ни обозного, ни

другого кого из старшин, чтоб ему был дружелюбен, кроме разве

родни его, да .писаря, да судьи>.

Увидел Дорошенко, что приходит пора ухватиться за

последнее средство спасенья, которое он приберегал к концу: не манить