Читаем Руина полностью

Рано на рассвете казаки распрощались с радушным панотцем и отправились в дорогу. В дороге все благоприятствовало путешественникам, так что они после двух недель пути достигли без всяких приключений Чигирина.

<p>L</p>

Трудно описать радость, охватившую Орысю, а также и Остапа, — при виде отысканной Галины, которую они привыкли уже считать мертвой. Но еще больше обрадовалась им Галина: Мазепа нарочно не говорил ей ни слова о присутствии Орыси в Чигирине, и радости Галины, когда она увидела Орысю, не было границ. До расторжения брака Галины с Фридрикевичем Мазепа поселил ее у Остапа и Орыси. Таким образом, не возбуждая никаких сплетен, он мог видеться с ней постоянно, да и Галина сразу же объявила, что теперь она не расстанется ни за что с своей подругой.

Как робкий цветочек вырастает из расселины скалы и бесстрашно колеблется над бездонной пропастью, так и счастье человеческое вырастает среди самых ужасных бедствий и, несмотря на то, что все валится, все рушится вконец, оно расцветает прекрасным цветком. В ожидании грядущих событий жизнь Галины и Мазепы покатилась потоком беспрерывной радости.

Все в Чигирине полюбили Галину; сам гетман и даже гетманша высказывали ей свое искреннее расположение. Сравнивая Марианну и Галину, все отдавали предпочтение последней. Гордая, отважная Марианна, недоступная никаким женским слабостям, невольно вызывала во всех чувство почтения и удивления, но именно в силу этого чувства отношения между нею и остальными людьми оставались всегда холодными и далекими. При виде же Галины, робкой и ласковой, прелестной, как полевой цветок, на лице самого сурового казака, не то что женщины, появлялась теплая, нежная улыбка. Особенно же привязались к Галине сердечно расположенные к Мазепе Саня и Кочубей. И Галина платила всем за это расположение самой очаровательной лаской и любовью.

Счастье свило под кровлей Остаповой хаты свое гнездышко, и она действительно превратилась в какой-то райский уголок.

Каждый вечер, за установленным всякими стравами столом собиралась дружественная компания, состоявшая из Мазепы, Галины, Остапа, Орыси и Кочубея с Саней. Впрочем, и Кудлай занимал в этих собраниях почетное место: он вошел после своего подвига в большую славу и осознанием собственного достоинства милостиво принимал от окружающих все знаки почтения.

Обе молодые женщины надеялись стать в скором времени матерями, и Галина среди них казалась еще моложе, еще прелестнее, еще чище. Дружественные беседы тесного кружка продолжались часто за полночь. Детская наивность и чистота Галины, часто прорывавшиеся в этих беседах, приводили всех в восторг.

Все обожали Галину, и она чувствовала себя вполне счастливой. Правда,. иногда воспоминание вызывало перед ее глазами ужасную картину нападения на хутор, смерть Сыча и бабы, но своенравное счастье тотчас же отгоняло ее и развертывало перед Галиной дивный свиток грядущих счастливых дней. Каждый раз, как только позволяла служба, Мазепа заходил к Галине.

— Счастье мое, жизнь моя! О, если бы святейший отец разрешил тебя! — говорил он, прижимая к себе Галину, если заставал ее одну. — Владыка обещает ходатайствовать за нас! Надеется на успех! О, Господи! Мне кажется, что я умру от тревоги!

— Не гневи Бога, Иване, — отвечала с улыбкой Галина. — Он дал нам и теперь такое счастье, лучше которого не будет никогда!

— Нет, будет еще лучше, Галина! — прибавил пылко Мазепа, горячо прижимая ее к себе. — Будет лучше, когда я назову тебя перед всем светом моей жинкой! Моей! моей!

Так летело время в счастливом уголке, а между тем кругом собирались грозные тучи.

С болью душевной узнал Мазепа от Кочубея и Остапа, что гетман начал снова поддаваться обаянию своей прелестной жены. В начале водворения гетманши в Чигирине гетман относился к ней в высшей степени холодно и сурово. Но с каждым днем суровость эта таяла и уступала место пробуждавшейся нежности.

Перемена эта в настроении гетмана сразу же отозвалась и на делах. Гетман, обыкновенно горячий и энергичный, стал относиться ко всему как-то равнодушно. К удивлению своему, Мазепа узнал от Кочубея, что, несмотря на его извещение из Батурина о заключенном с Многогрешным союзе, Дорошенко не предпринял ничего для закрепления этого союза.

— Все это она, гетманша! — заключил свое повествование Кочубей.

— Так, так! — согласился Мазепа. — Я и сразу не ожидал добра от ее возвращения!

— И ведь не любит гетмана ничуть, а ластится, как кошка, так и впивается в него, так и впивается! — прибавил Остап. — У, змея!

На другой же день после получения столь неутешительных известий Мазепа принялся с необычайной энергией за дела, запущенные в его отсутствие.

Прежде всего они с гетманом снарядили к Многогрешному в Батурин тайное посольство, в котором гетман уверял Многогрещного в вечной дружбе, сообщал об острожских делах и просил Многогрешного на случай, если ляхи с Ханенком ударят на него, — помочь ему своими войсками. Покончивши с этим делом, Мазепа с Дорошенком начали снаряжать послов в Острог.

Перейти на страницу:

Похожие книги