Руина

— Давай! — согласился с радостью Мазепа. — Но раньше послушай же и меня: за правду — правда. — Мазепа отвел рукою спустившиеся на лоб волосы и заговорил слегка взволнованным тоном: — Стыдно и мне дальше дурить тебя, брате, — не вольный я корсунский казак, а Иван Мазепа, генеральный писарь гетмана Дорошенко.

И так как изумленный донельзя товарищ все-таки смотрел на него во все глаза, как бы не понимая его слов, Мазепа продолжал дальше:

— Теперь, когда ты сам захотел к гетману Дорошенко на службу пойти, я расскажу тебе все.

И Мазепа передал незнакомцу вкратце, как Остап рассказал ему, Мазепе, о том, что встретился в шинке с казаком, у которого на пальце было кольцо Галины, как они бросились сейчас же в шинок и, не заставши там этого казака, отправились за ним в Корсунь; как там жиды, по его, Мазепы, наущению, заставили насильно остановиться воз незнакомца и как, наконец, он, Мазепа, предполагая в своем новом товарище прихыльца Ханенко, должен был переодеться и скрыть свое имя, чтобы он, не боясь Мазепы, рассказал ему всю правду о кольце.

Незнакомец с большим интересом слушал рассказ Мазепы, прерывая его раскатами зычного хохота.

— Го–го! Так это, значит, ты мне нарочито и воз поломал? — вскрикнул он весело, ударяя Мазепу по плечу. — Ну, да и голова же у тебя! Ловко ты провел меня! А ей–богу, молодец! Люблю таких! Я бы уже что хочешь подумал, скорее бы подумал, что со мною сам дидько из пекла пирует, чем генеральный писарь гетмана Дорошенко! Ха-ха! Ну, и ловкач же ты, пане генеральный! Люблю таких! «Якый пан, такый его и крам» («Каков купец, таков его и товар»), говорит пословица. А если у гетмана Дорошенко такой крам, так, значит, и сам он не промах! Уже после разговора с тобою решил я, что на Дорошенковой стороне правда, а теперь совсем в том уверился. К вам пристаю, и баста!

Мазепа с восторгом принял согласие казака перейти на службу к Дорошенко. Казаки обменялись крестами, поцеловались трижды и выпили по келеху меда. И сообщенное новым другом решение, и кубок крепкого меда оживили Мазепу, вернув к нему его обычное присутствие духа.

— Ну, так вот что, — продолжал незнакомец с приливом молодецкой энергии, — коли что делать, — так по-казацки, без лишних проволочек. Едем с тобою сегодня, сейчас же на Запорожье! Надо мне там кой с кем увидеться… А у тебя есть там кто — друг или приятель?

— Да сам Сирко.

— Сам Сирко? — изумился незнакомец. — Го–го! Друже! В таком случае не журись ни о чем — все узнаем! Все зимовники перероем, а след уже отыщем. Ведь на Сечи трудно в чем-нибудь от товарищей укрыться.

В это время у дверей послышался робкий стук.

— А гей, кто там? — вскрикнул громко Мазепа.

— Это я, Мойше, ясновельможный пане, — послышался робкий голос, вслед за тем дверь тихо приотворилась, в образовавшуюся щель просунулась сперва седая голова, украшенная длинными пейсами, а затем и все щуплое тело еврея в засаленном лапсердаке и изодранных пантофлях.

— Ну, что, нашел, узнал? — произнес живо Мазепа, подымаясь с места.

— Ой нет, ясновельможный пане, никто не знает, откуда, из какого города он прибыл. Только пусть ясновельможный пан не подумает, что я для него не старался. Ой–ой! Никто ничего не отыщет, а Мойше всегда найдет след, — заговорил еврей уже увереннее и, приблизившись на несколько шагов к Мазепе, продолжал таинственно: — Я узнал, что он ехал через Бар; если вельможный пан подождет здесь дня три, я полечу туда и разузнаю все, — там у меня верные люди есть, они мне помогут узнать, откуда он к нам на ярмарок приезжал.

Мазепа хотел было что-то ответить еврею, но в это время к нему подошел незнакомец.

— Да ну его к бесу, этого самого торговца, — произнес он досадливо. — На что он тебе теперь, друже? Только время даром упустим. Ну, если этот Мошка и найдет его, — что он сможет сказать нам? Ну, скажет, что купил кольцо у казака, — это мы и сами теперь знаем. А у какого? У черного, у белобрысого, у рудого, — больше он нам ничего не сможет сказать, но это ведь нам мало поможет, а прозвища своего казак, наверное, жиду не говорил, да, может, не сам и продавал… По–моему, коли ехать, так уж ехать, не тратя времени на пустяки!

На минуту Мазепа задумался.

— Нет, друже! — ответил он решительно. — Пусть он уже едет, да разыщет того торговца. Знаешь, я спокойнее буду, да и времени мы на это не потеряем. Поджидать мы его не станем и поедем своей дорогой на Запорожье, а когда он разузнает там что-нибудь, то приедет в Чигирин и передаст все хоть Кочубею, если меня уже там не будет. Оно, конечно, мало можно ждать пользы от этих поисков, а все-таки, знаешь… не надо пренебрегать никаким указанием, чтобы после не нарекать на себя.

Незнакомец пожал плечами.

— Ну, что ж, коли не жалеешь денег, так посылай, пожалуй, — согласился он.

Мазепа повернулся к жиду.

— Слушай ты, жиде, — заговорил он торопливо, — хочешь заработать деньги, так исполни точно все, что я скажу тебе.

При этих словах Мазепы еврей весь превратился в олицетворенное внимание.