Руины Камелота

Но, что ужаснее всего, мифы шептали об армиях мертвецов, которые до сих пор бродили по равнинам, проклятых призраках, отвергнутых даже адом, вечно марширующих в поисках врага, чтобы убить и сожрать его, принеся себе в жертву.

Не может быть, чтобы самая худшая из историй оказалась правдой. Как и большинство легенд, реальность была, конечно, не такой ужасной, как сказки, которые вырастали вокруг нее. Даже сегодня, отчаянные авантюристы время от времени отправлялись в Пустошь в поисках артефактов и сокровищ, остатков магии, которые можно использовать для собственной выгоды. Многие из них вернулись, имея в избытке безумные истории и желая произвести впечатление на своих покорных слушателей. Конечно же, без преувеличений не обойтись. Но вероятно, самое худшее, что можно было ожидать от этих бесплодных степей — это нехватка питьевой воды, случайный могильный холм с наложенным на него проклятьем или нападение дикой кошки.

Габриэлла говорила себе эти вещи, в то время как ночь сгущалась вокруг нее, а деревья утончались, становясь чахлыми и голыми. Она продолжала путь, и земля, как ей смутно казалось, уходила постепенно вниз, растительность исчезала, уступая место все более крупным участкам мертвых камней и щебня.

Ей встречались древние места стоянки, которые выглядели как черные отметины, где когда-то горел костер, окруженный разбросанными мелкими костями. Однажды она натолкнулась на заброшенную хижину, почти похороненную в зарослях плюща, разделенную пополам скрюченным дубом, выросшим через ее крышу. Над открытым дверным проемом давным-давно были нанесены символы, но теперь они исчезли в волнующую неизвестность. Габриэлла обошла вокруг, держась на расстоянии и стараясь не думать о том, что это наклонившееся строение наблюдало за ней, пока она проходила мимо.

Высокая, желтая трава стала преобладающей чертой пейзажа, усеянного лишь изредка низкорослыми деревьями и чахлыми кустарниками. Трава деловито покачивалась, когда ветер проносился через нее, создавая тысячи шепчущих голосов, похожих на слова.

Луна, взгромоздившаяся на небо, висела словно фонарь высоко над головой. Тень Габриэллы двигалась рядом с ней, короткая, но отчетливая, как чернильной призрак.

Она устала и проголодалась. Холод затянувшегося ночного бдения уже начинал тяготить ее. Девушка остановилась, наконец, в центре океана шелестевшей травы и решила прилечь на нескольких часов. Теперь она, должно быть, находилась очень близко к границе Пустоши, а ей не хотелось закрывать глаза в пределах этого проклятого места даже на одну ночь.

Габриэлла немного перекусила, раскатала свое одеяло, а затем, с мучительной болью избавившись от доспехов, легла.

Она страстно желала зажечь костер, но была слишком измучена, чтобы найти хворост и использовать кремень для разведения огня. Однако, даже в холоде она чувствовала едва уловимое тепло подвески вокруг своей шеи. Возможно, это было ее воображение, но, казалось, от сигилы с соколом исходил волнами жар, неся ей утешение и успокаивая ее дрожь. Такое невозможно, конечно, но она не отвергла ее помощи, даже если это было всего лишь вымыслом ее изможденного ума. Рядом с ней, весело подпрыгивая на ветру, висел в паутине между двумя стеблями паучок. Габриэлле казалось, что он приглядывает за ней, напомнив ей паука в стенах замка, того, который нанес ей короткий визит в ночь убийства Рисс.

— Присматривай за мной, дружок, — прошептала она, отворачиваясь. — Будь моим охранником этой ночью.

Она лежала в высокой траве, медленно моргая, испытывая пугающее чувство дежавю. Ей казалось, что она слышит школьный колокол, слабо доносившийся под порывом ветра, чувствует склон холма под собой, ведущий вниз к ручью долины и мосту возле замка. Она закрыла глаза и вспомнила тень Дэррика, когда он был еще мальчиком, его грязное лицо и растрепанные волосы, вырисовывающиеся на фоне солнца.

«Это был ветряной порошок… Я не расскажу никому, если ты дашь мне немного».

Она всегда хорошо ладила с магическими инструментами и зельями. Именно поэтому ей всегда удавалось вызывать ветер с помощью волшебного порошка, или перебирать струны зачарованной арфы, или произносить заклинания, порождающие дымчатые видения. Тоф всегда говорил ей, что у нее талант в магическом искусстве.

Она закрыла глаза. Мимолетно она ощутила память о первом, порывистом поцелуе Дэррика в уголке ее рта как обещание, что хорошие дела еще ждут впереди. В ее памяти, она прикрыла тот поцелуй своей рукой, когда он побежал к академии, озорно ухмыляясь.

На самом деле она уже спала посреди мертвой травы и бледного лунного света приграничья. Паук, не шевелясь, наблюдал за ней, мерно покачиваясь на ветру.

Следующее утро выдалось ярким и солнечным, разбудив ее пылающим оранжевым светом. Она села, продрогшая до костей, и снова испытывающая ужасный голод. Моргая и потирая глаза, она посмотрела вокруг.