Руины (ЛП)

Мы только в шестом, а у него уже идет кровь.

Блядь. Блядь. Блядь.

Мой взгляд возвращается к Зевсу, который сидит на табурете в своем углу, его глазом занимаются. Вазелин втирают вокруг раны, чтобы остановить кровотечение. Один из членов его команды вливает ему в рот воду.

Звучит гонг.

Седьмой раунд.

Зевс вступает в бой, пылая.

Удар слева по корпусу Димитрова. Удар в голову правой. Еще один. И еще один.

Он бьет по Димитрову, заставляя его отступить к канатам.

— Да! Бей его, детка! Бей его!

Димитров обхватывает шею Зевса. Рефери разнимает их.

Но Зевс тут же возвращается, набрасываясь на Димитрова. Тело. Лицо. Удар за ударом.

Димитров отступает.

Зевс сильно размахивается, попадая ему в голову.

Удар настолько мощный, что звук эхом разносится по стадиону.

Димитров падает.

Зевс снова наступает на него, но рефери останавливает его, блокируя.

Димитров пытается встать, но не может.

Рефери кружит вокруг него. Его рука поднимается, завершая бой.

— Дааааа! — кричу я.

Команды наводняют ринг.

Я хочу на этот ринг. Я хочу Зевса.

Я смотрю на Ареса, и он, должно быть, видит это на моем лице: он хватает меня и поднимает над барьером.

Я бегу по ступенькам к рингу.

— Зевс! — кричу я.

Его голова поворачивается ко мне. Он дарит мне свою красивую, наглую улыбку.

И я улыбаюсь так широко, что мое лицо может треснуть.

Затем я проталкиваюсь мимо людей, чтобы добраться до него. Я достигаю его и прыгаю в его объятия, зная, что никогда больше не покину их.

Глава 39

Мы в раздевалке. Только я и Зевс. Доктор только что ушел, закончив осмотр пореза под глазом Зевса. К счастью, все не так плохо. Швы накладывать не пришлось. Он заклеил его пластырем. Но он все еще выглядит очень опухшим. У него будет адский синяк под глазом.

Зевс сидит на смотровом столе. Я стою между его ног, его руки лежат на моих бедрах.

— Итак, мне нужно тебе кое—что сказать, — говорю ему.

— О, да?

— Да.

— Это что—то хорошее или плохое?

— Я бы сказала, хорошее

— Давай, порази меня, я готов.

— Больше никаких поражений на сегодня, хорошо? — язвлю я.

Он смеется.

— Хорошо, — соглашается он.

— Хорошо. — Я делаю вдох, собираясь с силами, которые накапливала в течении целого дня, храбрясь. — Итак, я думаю...

Я не успеваю закончить предложение, потому что дверь распахивается, и входит Марсель, на удивление один, но он не закрывает дверь.

Затем я замечаю охранника, стоящего за дверью.

Все тело Зевса мгновенно напрягается, его хватка на мне усиливается.

Я не могу пошевелиться, даже если бы захотела, да я и не хочу. Я хочу остаться на месте и надеяться, что Марсель поймет, что его не хотят видеть, и исчезнет.

Желаемое за действительное, я знаю.

Но бой окончен. Зевс больше не связан с ним обязательствами по контракту.

— Что тебе нужно, Марсель? — рявкает Зевс.

— Я просто пришел поздравить тебя с победой. Ты заработал нам обоим кучу денег сегодня вечером.

— Не за что, — сухо бросает в ответ Зевс.

Но слова просто отскакивают от Марселя. У этого парня шкура как у носорога.

— Зевс, перестань. Я знаю, что у нас недавно были разногласия. Но мы оба достаточно мужественны, чтобы не обращать на это внимания, когда на кону стоят более важные вещи. Теперь, когда ты владеешь всеми чемпионскими титулами, твоя ценность просто зашкаливает. Если ты останешься со мной, то бои, которые я смогу организовать, сделают тебя богаче Мейвезера.

Зевс смеется, но в этом смехе нет и доли юмора.

— Я пас, спасибо.

Марсель смотрит на Зевса так, будто не понимает слов, которые тот только что произнес.

— Мы закончили, Дюран.

— Зевс, не будь дураком. Речь идет о сотнях миллионов долларов.

— Я не поступаю глупо. Это я принял верное решение.

Глаза Марселя переместились на меня, а затем снова на Зевса.

— Ты совершаешь большую ошибку, Зевс. Без меня ты больше не выйдешь на ринг. Я позабочусь об этом.

Зевс наклоняет голову в сторону.

— Кто сказал, что я хочу снова драться?

Марсель покровительственно смеется.

— И что же ты собираешься делать? Сидеть здесь, быть ее сучкой, все дни на пролет, пока она высасывает из тебя кровь? Ты ведешь себя как идиот, Кинкейд.

Я ожидаю, что Зевс рассердится. Но он не злится. Он просто смотрит на Марселя.

Затем он начинает смеяться. И это настоящий искренний смех, как будто он смеется над шуткой, смысл которой знает только он.

— Какого хрена ты смеешься? — огрызается Марсель, голос звучит раздраженно.

Зевс пожимает плечом, смех все еще грохочет в его груди.

— Думаю, ты скоро узнаешь.

— Что, блядь, это значит? — глаза—бусинки Марселя сузились до щелей.

Лицо Зевса становится серьезным.

— Что я всегда тебе говорю, Марсель? В жизни есть два правила. Первое — никогда не выдавай всю информацию.

Я вспоминаю, как Марсель сказал Зевсу именно эти слова шесть недель назад в его квартире, и на моем лице расцветает улыбка, потому что предчувствую, что Зевс знает что—то, о чем не говорит.

Ранее он говорил мне, что на стороне, что—то замыслил, что напрямую касается Марселя. Возможно, это наконец—то происходит.

— Ты совсем охренел, — кричит Марсель, направляясь к двери. — Слишком много ударов по голове сделали тебя еще более тупым ублюдком, чем ты уже был.