Руины предателя

Он кивнул, и она дала ему глотнуть из своей фляги. Дарит приподнялся на локте.

— Почему ты здесь? — спросил он.

— Здесь с тобой или здесь, в Казмуне?

Дарит иронично улыбнулся.

— И то, и другое.

Только отчаяние — или приказ — могло заставить Алекса поступить так безрассудно, но ни то, ни другое объяснение не отразилось на Деморе.

— Я не знаю, почему в Казмуне, — сказала она. — Я желаю тебе помощи. Но сначала ты должен сказать ответы.

Он изучал ее мгновение.

— Где ты научилась речи казмуни?

— Я узнала слова из старых договоров, — ответила она. — Хорошо ли это?

Глаза Дарита сверкнули весельем.

— Ты говоришь как ребенок.

Мудрец усмехнулся.

— Понимание — это самое главное.

— Да. — Шутливое выражение исчезло. — Какие у вас вопросы?

Сальвия глубоко вздохнула.

— Почему Казмуни пришли в Демору в прошлом году?

— Мы не делали этого.

— Мы видим доказательства, — настаивала она. — Казмуни приходят и уходят уже десять месяцев.

— Недалеко отсюда? — Она кивнула, и он покачал головой. — Невозможно. Пустыня не позволяет.

Как и говорилось в торговых соглашениях.

— Откуда мне знать, что это правда? — спросила она.

Губы Дарита искривились в полуулыбке.

— Попробуйте пересечь пески после солнцестояния, и вы убедитесь в этом.

Лишние слова в его ответе ошеломили ее, и потребовалось повторить их дважды, чтобы она поняла. Сальвия нервно огляделась по сторонам. В любой момент мог появиться охранник.

— Тогда кто пришел? Кимисар? Вы союзники?

На лице Дарита появилось выражение отвращения.

— Зара вырастет в пустыне раньше, чем Казмун вступит в союз с Кимисаром.

В документах Зара фигурировало нечто, чем много торговали. По предположению Сальвии, это был какой-то вид зерна.

— Ты можешь доказать? — спросила она. — Если да, то я заставлю своих друзей дать тебе свободу.

Это было смелое предложение, которое она вряд ли сможет выполнить, но она все равно его сделала.

— У меня есть друзья, которые могут отнять у меня свободу. — Он наклонился вперед. — Гораздо больше друзей, чем у тебя здесь.

Дарит, скорее всего, был частью патруля, посланного от более крупной группы, а значит, эта группа, вероятно, находилась в нескольких днях пути, так что это был блеф, по крайней мере, на данный момент, но Сальвия подыграла ему.

— А что ты делаешь, когда свободен? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Докладываю моему королю. Он интересуется вашей страной. Вот почему мы посещаем границу.

— Шпионить? — Понимать его становилось все легче, отчасти потому, что он говорил так, что она могла различать его тщательно подобранные слова.

— Чтобы оценить манеры. По-моему, не очень хорошие.

Мысли Сальвии неслись вскачь. Если после солнцестояния пустыня станет непроходимой, у Дарита будет не так много времени, чтобы вернуться.

— Твои друзья ждут твоего возвращения? — спросила она.

Дарит, видимо, думал о том же.

— Через несколько дней. После этого я не смогу ни встретиться с ними, ни последовать за ними. — Он вдруг остановился, видимо, осознав, что признался в том, что не ожидает спасения.

— Они бросят тебя, если опоздают?

Казмуни сглотнул и кивнул.

— Да. Они должны вернуться. Родники угасают.

— До следующего года, — сказала она, не сомневаясь, что друзья вернутся за ним.

Дарит посмотрел ей в глаза.

— Да. До следующего года.

Приход норсари в Казмун в таком виде был равносилен акту войны. Взятие этих людей в плен только усугубляло ситуацию. Сальвия должна была устранить последствия, пока Демора не столкнулась с настоящим вторжением. Она должна была рассказать кому-нибудь то, что знала, — что казмуни не проводили разведку на Деморе и не собирались вторгаться. Задержав этих людей, она рисковала спровоцировать ту самую войну, которую Алекс пытался предотвратить.

Сальвия поднялась на ноги, намереваясь направиться прямо к Алексу, но внезапное видение того, что нужно попытаться все объяснить, остановило ее. Он не стал бы слушать. Она не только говорила с казмуни, она неделями действовала за его спиной — по сути, шпионила против него, — но все это затмил бы тот факт, что она сейчас здесь. Алекс была бы в такой ярости, что не смогла бы вымолвить и десяти слов. Через несколько часов после возвращения в лагерь она отправилась бы обратно в Теннегол. Не помогло бы ни обращение к лейтенанту Грамвеллу, ни ожидание, пока она сможет донести свои доводы до Кассека. По крайней мере, не успеет.

Дарит наблюдал, как она вышагивает, безмолвно споря с самой собой. Король казмуни осторожно приближался к Деморе, проверяя их «манеры», как сказала Дарит. Сальвия не сомневалась, что они вернутся в следующем году. Пересекут ли они пустыню с разъяренной армией или с намерением поговорить, зависело от освобождения этих людей.

Если их нужно было освободить, она должна была сделать это. В одиночестве.

Сальвия опустилась на колени перед Даритом.

— Времени мало, — сказала она. — Если я дам тебе свободу, ты будешь хорошо отзываться о Деморе?

Дарит скептически посмотрел на нее.

— Разве это в твоих силах, Сальвия Птицеловка? Я наблюдал за тобой, и ты самый низкий среди этих людей.

— Я действую без разрешения.

Он подозрительно сузил глаза.

— Зачем вы это делаете?