Руины веры

— Такие же опытные спецы, как ты?

— Опытные, — Пит окончательно “сдувается”. — Не как я.

— Кэм, — Райан поворачивается ко мне, — ты ему веришь? — спрашивает. — Веришь, что если мы ввяжемся в это, Проклятым ничего не грозит, и СБ нас защитит?

Качаю головой. СБ уже показало свое истинное лицо. Мне нет причин им верить. Надеяться на освобождение отца — тоже нет.

— Но там же погибнут люди, — не сдается Пит. — Невиновные. Если мы не поймаем зачинщика, жертвы продолжатся. Люди будут умирать! — голос связного так и звенит праведным гневом. Глаза горят. Тут дело даже не в желании выслужиться. Он верит в то, что говорит.

Райан улыбается, глядя на него. И от этой невеселой улыбки бросает в дрожь. Устало трет переносицу, а потом разворачивается и выходит на улицу. Пит бросает на меня затравленный взгляд. Хочется выругаться, но сдерживаюсь. Нет смысла сотрясать воздух. Иду за Кесседи.

Стоит открыть дверь, в лицо жалят снежинки. Снег усилился. Перед лицом сплошное белое марево. Спускаюсь с крыльца.

Райан сидит на нижней ступени, опустив голову. Сигареты давно кончились, но привычка осталась: крутит в пальцах где-то подобранную щепку. Сажусь рядом. Даже не поворачивается в мою сторону.

— Люди гибнут, — передразнивает Питера, смотрит куда-то в сторону. Снежинки оседают на длинных ресницах. — Невиновные. А сколько гибнут тут без всяких террористов, ему невдомек, — сплевывает, заканчивает с отвращением: — Спасатели, чтоб их.

— Они не понимают, — говорю. Вступаюсь за “верхних”, надо же. — Пита можно долго бить головой о стену, он все равно не поймет.

— Знаю, — не спорит. Еще бы ему не знать, никто из нас не думал о Нижнем мире, пока не познал все его прелести на собственной шкуре. — Тошнит просто от патриотических речей, — ежится, стряхивает с плеча снег. — Не могу находиться с ним в одном помещении, — признается. — Иначе мой сегодняшний день не закончится двумя убийствами.

Повисает молчание. Снег валит. Ветра нет. Сижу и заворожено наблюдаю, как новый слой ложится на утоптанную дорожку к зданию.

— Ты раньше убивал? — спрашиваю, все еще смотря в никуда.

— Да, — короткий ответ.

— Что изменилось в этот раз?

— Я не убивал безоружных.

Фил. Конечно. Поджимаю губы. Все еще помню чувство после смерти Здоровяка Сида и непреодолимое желание мыть руки. Снова и снова, сдирая кожу. Сид тоже был без оружия, и мой удар был совершен из-за спины. Мне нечего сказать и нечем утешить. Хотя очень хочется. Не умею подбадривать.

Решаю:

— Скажу Питу, что вариантов нет. Сделаем, как ты говоришь. СБ проглотит, как меньшее из зол. И Проклятые смогут уйти.

— А ты? — впервые за время разговора поворачивается ко мне. Ресницы совсем белые.

Пожимаю плечами. А что — я?

— Не знаю, — признаюсь. Будущее кажется мне непроглядной тьмой, из которой мне удалось выбраться на время задания СБ. У меня была цель, шаткая, призрачная надежда. А теперь снова ничего. Буду просто просыпаться, куда-то идти, что-то делать, засыпать, видеть кошмары и снова просыпаться. Не имеет значения где.

— То есть ты не пойдешь с нами? — прищуривается, снег слетает с ресниц.

Не могу повторить второе “не знаю”. Отворачиваюсь, смотрю на полет снежинок. Пушистые, белые, чистые. Козырек кепки защищает глаза.

— Джек родился и вырос в Нижнем мире, — нарушает молчание Кесседи. — Он не видел другой жизни, но не готов был мириться с тем, что происходит вокруг. У него всегда была цель — что-то изменить.

Меня пробирает озноб.

— Уж не думаешь ли ты согласиться на предложение Пита?

Отвечает не сразу.

— Я могу увести Проклятых отсюда, и они пойдут за мной. Мы будем скитаться, воровать и грабить. Можем наткнуться на банду Сида и отомстить за Мышонка, или они отомстят нам повторно. Или мы поубиваем друг друга, и дело с концом. Бессмысленно. Понимаешь? — снова смотрит на меня. Во взгляде нет ничего от того парня, который разговаривал с сотрудником СБ из Верхнего мира таким тоном, что у того поджилки тряслись. Властность, самоуверенность… Сейчас на меня смотрит будто другой человек.

— Понимаю, — разлепляю губы.

— Я ничего для себя не хочу, — продолжает, — но я хотел бы вытащить их, — кивок в сторону барака, где все еще мирно спят Проклятые. — Они ведь ничего не видели в этой жизни. Страх, побои и безысходность.

Хмыкаю.

— Это ты сейчас говоришь или Джек?

Пожимает плечами:

— Когда проводишь с человеком бок о бок четыре года, он волей-неволей проникает тебе под кожу.

Не могу судить. Все эти годы моим спутником было только одиночество, и Райан первый человек, встретившийся мне в Нижнем мире, с которым хорошо просто говорить.

— За что сидит твой отец? — спрашивает Кесседи, внезапно переводя тему. Вздрагиваю, как от удара.

— За убийство мамы, — его брови приподнимаются, но он ждет пояснения, не задавая вопросов. — Во флайере отказали тормоза. Они попали в аварию. В крови отца нашли алкоголь. Приписали умышленное убийство.

— Он был пьян?

— Нет, — пожалуй, это единственное, в чем я не сомневаюсь. — Важная сделка. Принял успокоительное для уверенности. На способность к вождению влияния никакого.

— Тогда — несчастный случай?