Руины веры

— Или подстава, — голос звучит резко. Злюсь, но вовсе не на собеседника. — Я думаю, что папу подставили.

— А ты уверен, что он жив?

— Полковник сказал, что жив, — взгляд Кесседи более чем красноречив. — Райан, — не выдерживаю, — что ты хочешь услышать?! Что я понятия не имею? Что мне было легче поверить СБ на слово и иметь хоть какую-то надежду и цель? — отворачиваюсь, понижаю голос. — Знаю, что он может быть давно мертв. Но когда я узнаю это наверняка, точно сломаюсь.

Никогда и ни с кем мне не приходилось раскрываться настолько. Не знаю, что на меня нашло. Какое дело может быть Райану до того, сломаюсь я или нет.

Еще расплачься у него на плече… Заткнись, Кэм!

— Ну что, попробуем? — вдруг спрашивает Кесседи.

Так резко вскидываю голову, что в шее что-то хрустит.

— Ты серьезно?

Уже привычная кривоватая улыбка.

— Вроде бы не шучу.

— А они? — бросаю взгляд на соседний барак.

— А им лучше знать поменьше. Как думаешь, зачем Коэн тащил их с собой?

— Смертники, — отвечаю, не сомневаясь. Иначе как объяснить, что в прошлый раз он вернулся один.

— Вот именно, — кивает Райан. — Если бы Коэн остался жив, они все были бы не жильцы. Мы можем хотя бы попробовать.

В горле ком. Сглатываю. Мы… Это “мы” звучит непривычно. Маняще и неправильно одновременно.

Кесседи протягивает руку.

— Ну что, умник, влипать, так влипать? Рискнем?

Протягиваю руку в ответ. Ладонь Райана сухая и теплая. Рукопожатие крепкое. Моя — предательски дрожит.

Почему-то так и казалось, что у Кесседи теплые руки. Руки потомственного хирурга с тонкими пальцами. Тоска по касанию… Внутри что-то ёкает. Где-то в районе солнечного сплетения. Торопливо убираю руки в карманы.

— Рискнем, — бормочу, опуская голову и прячась за козырьком. Не хватало ему еще увидеть покрасневшие щеки.

***

С Питом договариваемся, что он уходит и сообщает СБ о случившемся. Они проследят за нашим передвижением. А когда подойдем ближе к границе, на нас снова выйдут, и только после этого мы подадим сигнал сообщникам Коэна.

Питер больше кивает, откровенно побаиваясь Кесседи. На меня поглядывает, скорее, с сочувствием, мол, в обществе какого человека мне приходится находиться. Знал бы ты, Пит, что Райан — лучшее, что случилось со мной за эти четыре года.

Связной уходит, прихрамывая. Мы, не сговариваясь, провожаем его взглядом, а потом плетемся в барак.

Снег и не думает останавливаться. Следы часовой давности уже занесены. Канава, где покоятся тела Коэна и Фила, постепенно наполняется, и скоро не останется ни намека на то, что в ней что-то спрятано.

Со временем Питер напутал, как и со всем остальным. Прошло уже больше часа, а Проклятые по-прежнему спят. Даже Попс, которого “успокоили” первым. Райан обходит всех, проверяет пульс.

— Нормально, — сообщает с облегчением в голосе. Плечи устало опускаются. Осматривается. — Давай еще один костер разведем, что ли?

Киваю, соглашаясь. Прежний костер почти прогорел. В помещении холодно. Ежусь и иду искать материал для растопки. Райан подбрасывает дощечки в едва тлеющий огонь.

Нахожу в соседней комнате куски поломанного стула, приволакиваю, размещаю на свободном месте. Кесседи достает из своего рюкзака остатки книги, кидает мне. Ловлю, разжигаю огонь.

— Почему они приняли Коэна? — спрашиваю, стоя на коленях у нового костра и подкладывая бумагу под деревяшку. — Они любили и уважали Джека, а потом — раз! — и “Да здравствует король!”?

— Поединок, — откликается Райан, уже успевший, заново разжечь пламя. — Фред вызвал главаря банды на поединок и победил. Законы Нижнего мира. Его право на главенство было неоспоримо. По их меркам.

— И они так же примут тебя? — поднимаюсь с пола. Любуюсь своей работой. Отхожу, беру свое одеяло и подтаскиваю к огню.

— Угу, — Кесседи устраивается неподалеку. Садится, согнув ноги в коленях и обхватив их руками. — Если скажу, что был поединок.

— И скажешь.

— Скажу, — барабанит пальцами по штанине. — Куда мне деваться.

Вздыхаю с облегчением. Правильно. Меньше знают, крепче спят. Кстати о сне.

— Как думаешь, они еще долго? — указываю подбородком на спящих. Неосознанно копирую позу Райана.

— Да пусть себе, — отвечает. — По мне, чем дольше, тем лучше. Снег валит, некуда торопиться.

Бросаю взгляд на выход. Самые бойкие снежинки залетают в щель. У двери намечается сугроб. Райан прав, торопиться некуда. Все, что могло сегодня случиться, уже произошло.

Чувствую страшную усталость. Поспать бы. Зеваю.

— Спи, — замечает Кесседи мое состояние. — Я точно не усну, так что подежурю.

— Угу, — бормочу. Хотя следовало бы поблагодарить.

Укладываюсь и мгновенно проваливаюсь в сон. Без кошмаров.

29.

Девочка стремительно взбегает по ступеням крыльца. Распахивает дверь. Бросает школьную сумку у порога и мчится наверх по лестнице.

— Милая, все в порядке?! — кричит мама из комнаты.

— Все хорошо! — откликается девочка на бегу. На глаза рвутся непрошенные слезы. Она всхлипывает и упрямо вытирает их рукавом. — Все замечательно. Лучше всех, — бормочет уже себе под нос.