Рука для босса

— Я сама о себе позабочусь, а ты не уподобляйся такому говну. Сама не понимаю, что в нем нашла, — и исчезла в своем кабинете. И застонала, заскрипев зубьями. Вновь вернулась боль, сразу, как гнев сошел. Аркадий вновь оказался перед красной женщиной, стонущей и слабой, не в силах даже подняться. Полчаса мял руку, думал о произошедшем и пытался разобраться в сказанном. Многие моменты его напрягали, как, например, слова про обход законов, про силенки, история про акции.

*Н.Тэффи "Легенда и жизнь". Взята часть легенды.

Глава 12

Глава 12

Закончился рабочий день. Пар еще шел из ушей. Мужчина бил боксерскую грушу, поднимал груз и общался с тренером — своим новым приятелем.

— Шумиха получилась знатная. Кто знал, что они так невзлюбят друг друга? — усмехнулся Василий Олегович, или просто, Василек. Это был грузный высокий спортивный мужчина с такими бицепсами и трицепсами, что было аж завидно, а какие ножки были! В шортах — истинный красавец родом из Скандинавии, чуть ли ни настоящий викинг. Однако его все прозвали цветком из-за кучерявых темно-русых длинных волос и длинной бороды, которую он любил превращать в косичку. Хмурый снаружи, василек внутри. Таким был Василий, дергающий бородку и глядящий на частично занятый зал рабочими людьми, которые, как Аркадий, пытались снять напряжение. — Вы чуть ни подрались. Два барана. Вас так и прозвал начальник охраны. Понравилась она, да?

— Ты случайно не знаешь, что произошло между Оксаной и этим упырем?

— А я-то почем, пришел лишь в прошлом месяце сюда. И да, лучше не напрягайся сильно. Завтра тело будет болеть, груз нужно поднимать постепенно и еще более натренированным. Спину сорвешь — и себя не сможешь ублажить, и женщину, это также печально, как и потерянное либидо. Не завидую молодежи. Приходят хлюпиками, надрочился на порно, более на встает. Я им и говорю: «мясо ешь, яйца пей, учись подкатывать и уламывать, — и он понес рассказывать про своих клиентов с прошлого клуба, где тусовались тем, кому было меньше двадцати пяти. Василек слишком разгорячился с рассказами, что Аркадию пришлось его остужать более нейтральными разговорами. — А лучше бабу Свету спроси — она все про всех тут знает.

— Бабу Свету?

— Ну ту, вуайеристку, вечно торчащей в туалете. К ней за советами ходят, погадать просят, свести. Она же пасется на женской половине и на нашей, — Василек загоготал и покраснел.

***

— Ух, какой большой! — закряхтела старая мадам за спиной Аркадия. Мужчина застонал от жести, происходящей за ним. За ним подсматривали. Старая бабка смотрела, как он справляет нужду и вообще этого не стеснялась. Извращенная натура! — Не переживай, у того олуха и меньше, и в охвате совсем тю-тю, — боднула под ребра и заковыляла вычищать мусорные баки.

Аркадий застегнул ширинку и пошел к раковине. Из зеркала на него смотрел красный и смущенный мужик, не знающий, как угомонить женщину, но в данном случаи она могла ему пригодиться. Так что пришлось терпеть.

— И у кого тут меньше?

— Я за просто так такие данные не выдаю, — и как хорошо, что они вновь были тут одни. Вообще, у бабы Светы был талант проникать в туалетную комнату, где находился всего один человек, чтобы его обходить со всех сторон.

— И что же вы хотите?

— Ну… сведи меня в ресторан. Когда были жив мой Сенечка, он каждый месяц водил меня в рестораны есть красную икру. Черную едят лишь мажоры, а он был простым слесарем. Но он так меня любил, хочу вновь молодость вспомнить, — и смахнула показательно слезы. Просьба женщины удивило Аркадия, но ради Оксаны он был готов вытерпеть даже бабу СВЕТУ.

***

Она надела лучшую блузку, лучшие штаны, накрасилась, причесалась. Была теперь не бабой, а истинной мадам приличного возраста, имеющей вздорный характер, но удивительную чуткость к людям. Она страстно пожирала молоденьких людей, неплохо понимала психологию и даже предсказывала, какая из пар расстанется, а какая доживет до первых подгузников.

Мадам даже захотела покурить, прямо за обеденным столом, потому как в ее голове крутились сцены молодости, в которой палило солнце, дымились и растряхивались сеновалы, как она крутила бедрами, как нянчила детей, работала, кормила их и провожала друг за другом в свободное плаванье, пока ни осталась одна.

Старшего сына сбил пьяный мотоциклист пару лет назад, второго убили в девяностых на перестрелках, третий сгорел от рака, а единственная дочь уехала в Израиль и почти не вспоминала мать. Оставалась у нее лишь крикливая, в меру прибухивающая невестка старшего сынка. Успела народить она от чужих мужиков. Забыла бы ее, если ни увезли ее с шизофренией. Так и осталась бабка одна с двумя дитятками, остальных забрали службы. Одному было десять, второму — двенадцать. Грустную повесть о женской доле наслышался Аркадий. Заказал неплохое шампанское, пили они под горе, чокаясь, пожевывая стейки и жаловались на жизнь, на бога, на людей.

— Да… тебя жизнь помотала не хило… За бывшую не переживай. Чую, ее нового хахаля другая уведет, с ней он только из-за бизнеса. Он еще тот лицедей, сожрет бабу, а твоего сына на помойку выкинет.

— Баб Света…