Рука для босса

Она была уважаема среди этой элиты. Она знакомила ее со своим мужем; он проскакивал между людьми, говорил, налаживал связи и пытался быть достойным женщины, ставшей теперь и женой, и вечным другом-соратника, стала семьей, в которой конкуренции не должно быть. Перед свадьбой они многое чего обсудили. Было много правил ведения быта и отношений, потому как они скрепляли узами брака не в девятнадцать лет, а когда достигли многого в жизни, имели сбережения, свои взгляды на жизнь. Но если в начале это напрягало, то теперь, когда мужчина смотрел на холодильник, где были вывешены эти правила, пересматриваемые каждые полгода, воспринимал их спокойно и осаждал пыл, когда требовал больше, чем могла дать Оксана — ставшей и генеральным, и главным акционером, и дрессировщиков своих замов, директоров. Она не давала слабину ему на работе, лишь дома смягчалась или была вынуждена просить помощь — разбить в ней образ начальницу и сделать ее просто женщиной. У нее прибавилось ответственности, что на хобби оставалось в притык, но игру она не бросала. Установила себе в домашнем кабинете синтезатор и самостоятельно играла, выпуская пар. Однако сегодня она впервые явила свой талант, показывала правую руку в полной дееспособности.

Ее друзья и знакомые искренне восхищались и уважали смелую и упорную Оксану, а она говорила, что все благодаря Ему. В общем, идиллия сложилась, что надо.

Как он и просил, букет невесты угодил в еще опечаленную и злую Леонилию. Она аж расцвела, наполнилась сил, получив в руки яркий букет, расправила плечи и начала носиться между потенциальными партнерами. У нее было много работы на свадьбе начальницы.

Дружки поздравляли с концом холостяцкой жизни.

— Ты просто монстр, Аркадий. На такую вершину залезть, — хохотал Юрий.

— Вершину? Ничего не поменяется с браком. Как и стирал свои носки, так и будет сам, — отвечал Георгий, посиневший от ужаса, заприметивший букетик у Леонилии.

— Ну и что? Вообще думаю, что в браке никто не должен друг друга напрягать.

— Он еще пеленки будет стирать сам. Атвечаю! — продолжал бурчать Георгий, даже не желая слушать протесты Юрия, топящий за равенство и адекватность.

— Если бы у меня была дочка — косички бы плел. И сам бы водил по кружкам. Она же будет такой маленькой, нужно будет отбивать всякую шмаль… — мечтательно смотрел на привлекательных женщин Василек, задумавшийся о семье, серьезных отношениях после удачно выкинутой фразы Аркадием.

— И потенциальных женихов, — не сдержался Георгий.

— Я еще не жених, а ты про потенциальных… Я тоже хочу быть счастливым, посмотрите на лицо Аркадия. Он же как щенок смотрит на свой хозяйку и слюни пускает. Тащится по генеральной, даже молодел, имидж сменил, живот удалил и теперь ходит с твердым торсом… Другой человек.

— Да, на человека стал похож, — согласился самый скептично настроенный человек в компании и задумался. А ведь правда, раньше ходил в сером, невзрачный, ничем особо не интересовался, что над ним посмеивались, а потом как попер, заприметив Оксану. Она его и отшлифовала, привела в божеский вид, вернула растраченную на мелочи харизму, уверенность, что теперь многие девочки из отделов на него посматривали. Если и придет, одарит улыбкой, поздоровается. Если нужно, подаст Оксане пальто или будет ждать у выхода свою невесту, отправятся они по делам и на встречи. Работал весь день спокойно, а к вечеру расцветал, торопился, поднимался к ней и спрашивал Миролюбу: «Долго еще?». Сердился, когда она задерживалась. Рубился в настольный теннис с Васильком, часто с ними встречался, учился танцевать. Как начал рассказывать о том, как проходило первое января, так и выдавал, что они так жались друг друга, что ни вправо ни повести, ни влево, что стыдно было. «А главное… после этих танцев у женщин глаза горят», чем и подбивал на несвойственные дела мужчин, одиночек.

— Говоришь, в этих клубах в основном женщины? А Оксана не переживает?

— Был всего пару раз, — говорил заинтересовавшемся Васильку. — Женщины хотят быть женщинами, даже если строят из себя невесть что. Поэтому походи. Они точно не обратят внимание не бороду.

— Ты очень изменился…

— В плохую?

— В семейную. Многие завидуют твоей жизни.

— Я тоже много завидовал, пока был в депрессии, но потом осознал, что идиотом был я, а не все вокруг идиотами. — По залу продолжала литься музыка джаза, гости продолжали хохотать, говорить, общаться; есть, пить, плясать.

Жаркий танец золотой и мужчины в смокинге не оставил никого равнодушным. Они показали все скрытую страсть и благородство в движениях, сдерживающихся во время рабочего процесса. Гармоничны, едины, в едином темпе. Они предрекали стабильность, благодать и уверенность в завтрашнем дне. Крепкий союз, не встретивший никакого сопротивления. И пускай шепчет общество, что они — босс и подчиненный, что это неправильно, но… когда они слушали общество, зажравшееся в своих стереотипах? Всегда и везде тяжело, что, на этом зацикливаться?