Рука Кассандры

— Может быть, мне лучше тогда всё время бегать босиком? — ухмыльнулся Поттер.

Они поднялись в маленький номер, и Милич с наслаждением плюхнулся на кровать.

— Можете занять диван. Что успели?

— Я разговаривал с сёстрами и врачом. Она не приходила в сознание и не бредила. Ни слова.

— А эта добрая самаритянка?

— Простите…

— Ах, Джим, Джим, сразу видно, что вы из не очень религиозной семьи. А в меня так матушка вгоняла священное писание, с таким пылом, что я иногда по два дня сидеть не мог. Мать и бабушка. Бабушка и дедушка с отцовской стороны родом из Загреба, тогда это была ещё Австро-Венгрия… Да, так нашли вы женщину, которая привезла мисс Каррадос в больницу?

— Да. Она оставила там свой адрес: Стипклиф. Я разговаривал с ней.

— По телефону?

— Нет, съездил туда. Это всего сорок миль. Милая старушка. Знаете, бывают такие чистые, уютные старушки с личиками, как печёные яблоки. Она ехала в Буэнас-Вистас к дочери. Увидела у шоссе на обочине пламя. Остановилась. Она говорит, что несколько машин уже стояло. Кто-то крикнул — кто именно, она не знает, — что на земле лежит раненый. Она предложила, что довезёт его до больницы. Она говорит, что никогда в жизни не ехала с такой скоростью. Ей всё казалось, что девушка вот-вот умрёт.

— И мисс Каррадос ничего не сказала?

— Нет. Она только стонала.

— Понятно. Послушайте, Джим, вернёмся-ка к взрыву. Профессор Хамберт утверждает, что пропавшие из сейфа материалы лежали обычно в портфеле. Не нашли ли вы случайно чего-нибудь похожего на портфель?

— Нашёл. Не просто что-то похожее на портфель, а настоящий портфель. И не очень обгорелый. Я так представляю себе, что взрывом его выбросило из машины.

— А что было в нём?

— Ничего.

— Гм?.. Где сейчас портфель?

— У меня. В управлении.

— А остатки машины?

— В полиции. Во дворе.

— Ладно. Я позвоню в Шервуд и попрошу, чтобы прислали нашего пиротехника…

— Кого?

— Специалиста по взрывчатке и взрывам. А вы посмотрите портфель, нет ли на нём отпечатков пальцев, хотя шансов, как вы сами понимаете, не слишком много. Если у человека хватает ума и знаний изготовить бомбу и взрывное устройство, подложить её в машину, а до этого открыть сейф, не повредив его, — этот человек не станет оставлять отпечатки пальцев. Но портфель для очистки совести осмотрите, и завтра мы покажем его профессору. И завтра же утром на всякий случай осмотрите сейф. А вдруг? Хотя я лично в чудеса не верю. Старик ничего существенного рассказать мне не мог. О чём бы он ни говорил, его тут же сносило к этой Лине Каррадос. О ней он рассказывает всякие чудеса. Она и эти сны видела, она и мысли читала.

— Мысли?

— Мысли.

— Чьи?

— Любого, кто был рядом с ней.

— Гм… Вот вам и мотив…

— Не думаю. Ну, могла она, допустим, определить, что кто-то испытывал не слишком возвышенные чувства к ней, кто-то кого-то недолюбливал, кто-то кого-то ревновал… Это ещё не повод для убийства.

— Но могла она узнать что-то важное?

— Могла, конечно. И так или иначе мы должны найти, кому выгодна была её смерть. — Лейтенант вздохнул. — Старику, конечно, нелегко. Уж очень он был к ней привязан… Простите, что я вас эксплуатирую, но постарайтесь найти сейчас по телефону Брюса Тализа. Он работает как будто печатником в типографии городской газеты. У вас одна газета?

— Одна. «Буэнас-Вистас икзэминер». Была ещё одна, да закрылась уже лет пять назад.

— Валяйте, Джим. Знаете, как мой шеф в Шервуде судит о работниках? По умению обращаться с телефоном. Преступление раскрыть, говорит он, любой может, а вот ты попробуй уговорить человека на другом конце провода, который тебя не знает и не видит, сделать что-то для тебя. Для этого талант иметь нужно.

Лейтенант Милич закрыл глаза. Всегда так. Хотя бы раз повезло. Хотя бы раз из преступления торчала крепкая заметная ниточка, как из пакета со стерильным бинтом. Чтобы можно было сразу потянуть её и из пакета выпал бы преступник, держа в зубах заготовленное признание.

А пока что стена. Контакт с инопланетянами. Тут с людьми контакта не установишь, не то что с маленькими зелёными человечками. Стена, на которой пока даже трещин не видно. Разбегайся — и головой. Глядишь — появится трещина. В стене или голове. Но ты чувствуешь такую же панику каждый раз, подумал Милич. Верно, ответил он сам себе. Но на этот раз стена особая. Вещие сновидения и чтение мыслей. Философы и астрономы. Целая академия, и ты должен распутать клубок. Неважно. В конце концов, убивают везде из-за одного и того же. Жадность, страх, ревность, зависть — везде одни и те же двигатели полицейского прогресса.

Милич знал, что на него накатывается волна раздражения. Надо только не торопиться. Подождать, пока она схлынет, и он перестанет жалеть себя и завидовать тем, чья жизнь в такие минуты казалась ему, в отличие от его жизни, полной, яркой, интересной.

— Мистер Милич, что сказать этому Тализу? — Поттер прикрыл рукой микрофон трубки.

— Спросите, может ли он прийти сюда… ну, скажем, через полчаса. Чтобы мы успели пожрать чего-нибудь.