Рука, кормящая тебя

– Но в хороших приютах нет мест, – сказала Билли. – Они даже закрыли запись в листы ожидания.

– И что будет с Тучкой, если в приютах нет мест? – спросила я.

– О Тучке мы побеспокоимся позже. Сейчас мне надо заполнить все документы на прошение об отсрочке для Джорджа, – сказал Маккензи. – Стивен, ты развезешь всех по домам? Я тебе позвоню сразу, как только что-то будет известно.

Стивен, Билли и я вышли из здания суда – Билли шла впереди – и направились к метро.

– Никто не любит питбулей, – сказала Билли.

– Я забрала Джорджа из приюта, чтобы спасти от усыпления. И вот вам пожалуйста, – сказала я.

– Ты подарила ему любовь, которой иначе он бы и не узнал, – сказал Стивен.

Я понимала, что Стивен хочет меня утешить, но его слова совершенно не успокаивали. У входа в метро мы распрощались. Стивен направился к своей машине, чтобы ехать обратно в Манхэттен. Билли тоже куда-то сорвалась, не сказав, куда именно. А я спустилась в метро и отправилась домой в Уильямсберг. Ждать и надеяться.

Когда-то я читала книгу о сложных и бурных отношениях мужчины и женщины, и там была одна сцена, в которой женщина обращается к партнеру и говорит: «Все могло быть легко и просто». Меня тогда очень тронула эта фраза, это отчаянное и простое человеческое желание. Но что в жизни дается легко?

Маккензи позвонил ближе к вечеру. Новости были неутешительными. Судья отклонил прошение об отсрочке казни для Джорджа. Завтра он будет умерщвлен посредством смертельной инъекции. В голосе Маккензи явственно слышалось напряжение. Он сказал, что собирается подавать апелляцию на пересмотр приговора для Тучки. Он будет добиваться, чтобы ее отпустили домой, с соблюдением всех мер безопасности, предписанных законом, как то: намордник и прочее.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Я отказывалась поверить, что ничего сделать нельзя.

– Хочешь, сходим к нему в приют вместе? – спросил Маккензи. – Встретимся прямо там, завтра утром.

– Да, конечно.

Я была благодарна Маккензи за это предложение. Вообще-то я собиралась поехать к Джорджу уже сейчас, но не сказала об этом Маккензи. Мы договорились встретиться в приюте завтра, в 11:00.

Я позвонила Билли и сказала, что хочу принести Джорджу вкусное угощение, и попросила ее провести меня к нему. Она сказала, что сегодня не ее смена, но она все равно приедет, и да – мы угостим Джорджа на славу.

Я сходила на рынок и купила килограмм отборной говядины. И полкило ветчины в желе. И большой пакет картофельных чипсов. Какого черта, дружище! Можно уже не заботиться о здоровье.

В приют я поехала на метро и по дороге слушала музыку, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей. У меня в плейлисте была песня Джека Уайта «Помеха любви». Эта песня мне нравилась и в лучшие времена, а сейчас она очень точно передавала мое душевное состояние. Любви всегда что-то мешает, разве нет? «Я хочу, чтобы любовь… всадила в меня острый нож…»

Я вышла на Сто шестнадцатой улице и направилась в сторону реки. Поднялся сильный ветер. На набережной волонтеры выгуливали собак из приюта, на собаках были надеты тонкие попонки с надписью большими буквами: «ВОЗЬМИ МЕНЯ ДОМОЙ». На автобусной остановке пожилая латиноамериканка пританцовывала под музыку, звучавшую у нее в голове. Из окна на втором этаже сквозь решетку высунулась чья-то рука и вытряхнула на улицу пыль из мешка от пылесоса. Мостовая была усеяна куриными костями – обычное дело, хоть и загадочное. Три доминиканки вовсю флиртовали с парой мужчин, привлекших их внимание. Я это заметила потому, что женщины были действительно яркими – из тех, кто знает себе цену и уверен в собственной неотразимости.

Билли ждала меня у центрального входа в приют. Она крепко меня обняла и провела к служебному входу. Я старалась не встречаться взглядом с работниками приюта и вести себя так, словно я здесь «своя». Билли привела меня в помещение, где моих собак держали в отдельных запертых клетках. Она напоминала опытного метрдотеля: идет, словно танцует, изо всех сил старается поддерживать хорошее настроение у посетителей, всех привечает, всех ободряет, не дает погрузиться в отчаяние, которым буквально пропитано это ужасное место. Я была очень ей благодарна за ее кажущуюся небрежность и легкость – и неизменную доброту. Мне сразу стало спокойнее. Даже собаки в присутствии Билли становились спокойнее.

Мы с Билли уселись прямо на грязном полу, так близко друг к другу, что наши плечи соприкасались. Мы по очереди брали из пластикового контейнера кусочки мяса и кормили обеих собак через прутья решетки. Когда закончились мясо, ветчина и чипсы, Билли достала из сумки хрустящие – хлебцы.

Несмотря на обильное угощение, собаки, кажется, удивились, что у нас для них больше ничего нет.

…На следующее утро, когда я приехала в приют, Маккензи уже ждал меня у входа.

– Я тебе звонил, но ты не брала трубку, – сказал он. – Его забрали раньше.