Рука Москвы

Посещение было представлено как историческое. Госсекретарь США (!) в штаб-квартире КГБ (!) встречается в дружеской беседе (!) с председателем КГБ! Каждое слово, каждый жест фиксируются на пленку двумя дюжинами репортеров! Неуместно было бы вспоминать, что бывший председатель КГБ заговорщик Крючков принимал в этом же кабинете посла США Мэтлока, главу Объединенного комитета начальников штабов США генерала Пауэлла, заместителя помощника президента США по вопросам национальной безопасности Гейтса, ушедших в отставку директоров ЦРУ Тэрнера и Колби… (Впрочем, кабинет уже не вполне тот. Изменился интерьер. Исчезли портрет Ленина и бюст Дзержинского, переместился на стену над председательским креслом портрет Президента, сделанный в ту пору, когда он был еще самым молодым членом Политбюро ЦК КПСС.)

Гость дал отчетливо, хотя и дипломатично, понять, что он неодобрительно относится к притязаниям России на чрезмерную долю при разделе наследства бывшего Союза. Позиция не новая.

Примечательно другое. Наша сторона настойчиво, с энтузиазмом (не видел, не было ли слез на глазах?) упирала на то, какая для нас честь видеть у себя господина Бейкера. И как пароль, как тайная масонская формула многократно прозвучало имя Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе, как выяснилось, дорогого личного друга обоих собеседников.

Единственная роскошь, которую может позволить себе нищая и разоренная страна, — это, пользуясь словами Экзюпери, роскошь человеческого общения. Угодливость одной стороны (невыносимо вспоминать!) на фоне спокойной, уверенной в себе вежливости другой придает этой общечеловеческой ценности кисловатый привкус.

Новый глава тайного ведомства с нескрываемым скептицизмом воспринимает тезис о том, что в современных международных отношениях сила экономическая, военная, политическая — продолжает оставаться определяющим обстоятельством. Он уверен, что мир и человек радикальным образом изменились.

Заблуждение наказывает заблуждающихся.

КГБ реформируется. Идет лихорадочная перетряска должностных лиц. Прежние уходят, ворча. Появляются новые начальники. Это привычно. Раньше КПСС направляла свои лучшие кадры на укрепление органов. Сейчас другая политическая сила направляет сюда свои лучшие кадры. Выдвигаются в комитетскую верхушку ранее малоприметные люди из второго и третьего руководящих эшелонов (руководство в КГБ глубоко эшелонированное, многослойное), они тянут за собой преданных себе людей. Правда, выдвижение идет без заклинаний о преданности партии и ссылок на всемогущую Старую площадь. Просто дается понять, что за кандидатом стоят влиятельные силы.

Предпринята вылазка и в отношении ПГУ. Новый первый зампред КГБ А. А. Олейников выдвигает своего протеже. Все обговорено, и остается только подписать представление, да поскорее. «Председатель уже побеседовал с Р. и остался беседой доволен. Он — за».

Два с лишним года по подобным поводам я воевал с допутчевыми любителями лезть в дела ПГУ, отбивался от всякого рода рекомендуемых кандидатов, а теперь те же приемы со стороны нового начальства. Прошу дать мне возможность поговорить с Р. Он появляется немедленно. Поговорив, ничего не обещаю.

В тот же день, 17 сентября, собирается Государственная комиссия по расследованию деятельности КГБ в период путча. Она же должна вынести заключение о судьбе КГБ.

Председательствует С. В. Степашин, присутствуют (кого запомнил) Ю. А. Рыжов, Н. Т. Рябов, К. Д. Лубенченко, Н. Н. Кузнецов — все народные депутаты. Здесь же и А. А. Олейников. Я приглашен, чтобы сказать слово о своей службе. Приходит моя очередь. Говорю: КГБ должен быть безусловно упразднен; разведка должна быть выделена в самостоятельное ведомство — это единодушное желание всех сотрудников. Завершаю предложением включить в постановление комиссии следующее: «Рекомендовать руководству КГБ СССР в течение переходного периода воздерживаться от структурных изменений и кадровых перемещений…» Поясняю, что в старые, но недавние времена нам приходилось отбиваться от партаппарата, теперь же происходят назначения лишь по принципу личного знакомства, иными словами, по протекции.

Комиссия воспринимает мое заявление сочувственно. Олейников молчит. Но в нашей системе такое не забывается. Мне это известно.

Попытки хотя бы словом, хотя бы по телефону перемолвиться с Бакатиным повисают в воздухе. Ситуация, описанная Хеллером в «Уловке-22». Начальник приказывает пускать к нему посетителей только тогда, когда он отсутствует. Документы он тоже читает выборочно, и попытка наладить контакт по переписке тоже повисает в воздухе, хотя отдельные резолюции до нас доходят. Докладываем о вербовочном подходе к нашему сотруднику за рубежом. Резолюция: «Почему Вас это удивляет? Ведь и вы иногда действуете таким же образом».

Мы часто действуем точно так же, и раньше мы думали, что нас трудно удивить.

Кажется, обрывок эпиграфа из «Евгения Онегина»: «…меняют кресло, но не душу».

18 сентября узнаю, что Р. назначен без моего согласия. С огромным трудом, после неоднократных попыток пробиваюсь по телефону к Бакатину.