Руки кукловода

Обычно этот чертов телефон трезвонит, не умолкая, хрипнет от непрерывных звонков, раскаляется, не оставляя ему времени на все остальные дела, – и это при том, что Ольга переводит на его аппарат только самые важные звонки, остальные пресекая в зародыше. А теперь этот паразит молчал!

«Ну и хорошо, – думал Алексей Игоревич, – зато я переделаю столько дел!»

Он перевернул страницу и понял, что совершенно не воспринимает лежащий перед ним документ, смотрит на него так, будто он написан на португальском или голландском языке. Черт! Он никак не мог собраться с мыслями, перед глазами стояла наглая физиономия вахтерши.

Алексей Игоревич Березкин начал свой трудовой путь в комитете комсомола института. Ему было трудно: не было за спиной сильной родительской поддержки, не было никаких связей. Но симпатичный исполнительный юноша из провинции с пламенным чистым взором юного ленинца и бескомпромиссным характером, который не позволял ему мириться с отдельными проявлениями мелкобуржуазных настроений в студенческой среде, очень понравился серьезному неулыбчивому человеку из парткома.

Юный ленинец, сталкиваясь с мелкобуржуазными проявлениями, бежал в партком и, кипя от возмущения, рассказывал об этих проявлениях своему покровителю.

Не подумайте плохого, Алексей не доносил на своих друзей‑студентов, не стучал на них, просто его непримиримая жизненная позиция не позволяла ему молча проходить мимо вопиющего…

А если после его искренних бесед с покровителем четверых студентов отчислили из института, а на одного завели уголовное дело по обвинению в разглашении государственной тайны, то при чем здесь Алеша Березкин? Это студент, мерзавец, вел непозволительные разговоры со своим однокурсником из Уганды, а кто его знает, этого уганденыша, может быть, он американский шпион или агент влияния?

Во всяком случае, мириться с этим настоящий советский студент Березкин никак не мог!

После этого происшествия кое‑кто перестал здороваться с Березкиным, а одна знакомая девушка сказала: «Я все думала: кого‑то ты мне напоминаешь! Только теперь поняла, кого – Павлика Морозова».

Березкину это сравнение польстило: он видел портрет Павлика Морозова в энциклопедии, и ему понравились горящие глаза юного ленинца, его чистый, открытый взгляд…

К окончанию института Березкин занимал в комитете комсомола заметный пост, был, несмотря на молодость, членом партии, и самое главное – его серьезный неулыбчивый покровитель, которого боялись не только в парткоме института, составил о нем окончательно положительное мнение и рекомендовал своего юного друга в райком комсомола.

Здесь Алексей тоже нашел много возмутительных проявлений чуждой идеологии. Встречи с неулыбчивым покровителем стали более редкими, но от этого не менее содержательными. Теперь они обычно происходили на специальной квартире, с соблюдением некоторых мер конспирации. Оказалось, что зараженные чуждой идеологией люди тоже зачастую имеют влиятельных покровителей, и действовать против них нужно осторожно и вдумчиво. Как и действовал на новом поприще Алексей Игоревич Березкин.

Постепенно, благодаря продуманной и целенаправленной поддержке неулыбчивого покровителя, Березкин занимал все более и более значительные посты, но тут случилось страшное: чуждая идеология проникла на самый высший уровень, и борьба с ней сделалась практически невозможной.

«Рыба гниет с головы», – сказал неулыбчивый покровитель.

И он был прав. Над бескрайними просторами страны все сильнее и явственнее разносился запах гниющей с головы рыбы.

События развивались с катастрофической скоростью. Страна менялась на глазах, и однажды утром Березкин ее просто не узнал.

Страна стала другой, но неулыбчивый покровитель оставался все таким же: неулыбчивым, серьезным и надежным, как скала.

В новых обстоятельствах линия его поведения изменилась. Если раньше он придавал определяющее значение идеологии, то теперь говорил, что на первый план вышли экономика и финансы. И очень вовремя помог своему молодому другу занять заметный пост сначала в финансовом комитете мэрии, а потом – в очень важном Комитете по управлению городским имуществом.

Сам покровитель давно уже перебрался в Москву и водил там дружбу с человеком, которого прежде не допустил бы ни в одну серьезную организацию, не принял бы в партию, не утвердил бы ни на одну стоящую должность.

Новый друг неулыбчивого покровителя был, как раньше выражались, лицом еврейской национальности, что само по себе делало его в глазах Березкина совершенно чуждым, неприятным и подозрительным. Мало того, этот человек, Михаил Львович Ярославский, был капиталистом, миллионером из новых, то есть очевидным классовым врагом, агентом влияния. Именно с такими людьми Березкин боролся всю свою сознательную жизнь, а теперь приходилось действовать в интересах Ярославского, у которого чуждая идеология была написана на лице, выступала изо всех пор…