Руки кукловода

– Он прав, – сказал Главный в машине, – посидите‑ка вы, Саша, несколько дней дома. Можете написать какую‑нибудь статью века, – он усмехнулся, – или отдохните. Пока все так или иначе не утрясется, не нужно вам светиться в редакции.

– Вы меня отстраняете? – огорчилась я.

– Нет, я забочусь о вашей безопасности.

Ну что ж, с начальством спорить без толку, этому нас давно научила Гюрза.

Я заскочила в отдел взять кое‑какие мелочи.

– Петухова! – раздалось из кабинета знакомое шипение. – Куда это ты намылилась, тебе что, рабочая дисциплина теперь не указ?

– Именно, – кротко подтвердила я, – по распоряжению Виталия Андреевича я ухожу в недельный творческий отпуск.

– И где же ты будешь проводить этот творческий отпуск? – проскрипела Гюрза. – Не на Канарах ли?

– У него на даче! – ляпнула я, а что, в самом деле, эта стерва нарывается!

– Ты! – заорала Гюрза. – Сволочь! Из‑за тебя все! Как свяжешься с мужиком, так у него неприятности! Котенкин из‑за тебя в аварию попал, чуть не погиб! Теперь и этого угробить хочешь?

В глазах у меня все помутилось от ненависти, как она смеет упрекать меня за Мишку? Я и сама себя казню, но ни от кого не желаю слушать подобные вещи, тем более, от этой стервы.

Я рванулась к Гюрзе и молча вцепилась ей в волосы.

Хищники семейства кошачьих, как известно, перед тем, как напасть, бьют хвостом и прижимают уши, поэтому дрессировщики заранее могут поостеречься. Волки как‑то по‑особенному рычат и вообще долго преследуют свою жертву. Я же в данном случае поступила как медведь, который, по утверждению дрессировщиков, никогда не предупреждает, что он чем‑то недоволен, а просто бьет лапой наповал.

Ошарашенная внезапным нападением, Гюрза несколько замешкалась, и я успела как следует попортить ей прическу. На ощупь ее волосы напоминали колючую проволоку, так что выдрать клок я не смогла, зато перехватила их поудобнее одной рукой, а другой рванула ворот блузки, и пуговицы посыпались на пол с дробным стуком.

Гюрза мотала головой и пыталась освободиться, но я держала крепко, и все рвала и рвала в клочья воротник блузки. Беспорядочно махая руками, Гюрза добралась наконец до моей шеи и попыталась придушить меня, и тогда я, не примериваясь, ткнула кулаком ей в глаз.

Неизвестно, что было бы, если бы я попала именно в глаз, возможно, меня посадили бы в тюрьму за членовредительство, но Гюрза сумела вовремя увернуться, и кулак мой попал по скуле. Скула у нашей Гюрзы жесткая, она вообще вся состоит из одних костей, поэтому я сильно ушибла руку и от неожиданности выпустила ее лохмы.

Невозможно себе представить, какое удовольствие я получала от нашей драки. Только сейчас я поняла, как давно и сильно мне хотелось набить Гюрзе морду. В одно мгновение я поняла и где‑то даже посочувствовала клептоманам и даже маньякам: ну нет у людей больше сил сдерживать свои преступные желания!

Гюрза, ощутив свободу передвижения, немедленно вцепилась в мои волосы, а поскольку они у меня не из колючей проволоки, то она сумела выдрать здоровенный клок на затылке. От боли и злости у меня брызнули слезы – этак еще и лысой оставят!

Я сменила тактику: решила выцарапать Гюрзе ее змеиные глазки, но ведьма была начеку и берегла лицо, и потому я оторвала наконец воротник у многострадальной блузки и дернула лямку бюстгальтера, мимоходом отметив, что носить его нашей Гюрзе совершенно незачем: она оказалась не только худой, но и ужасающе плоскогрудой.

Гюрза пнула меня под коленку, и, падая на пол, я прочертила три здоровенные царапины у нее на шее, как утверждал потом Кап Капыч, в трех миллиметрах от сонной артерии.

Сам Кап Капыч замечал краем глаза какое‑то подозрительное движение в кабинете у Гюрзы – там стоит всегда такая духота, что дверь открыта. Но поскольку никому не придет в голову лишний раз заглянуть к ней в кабинет – кому охота по собственной воле в террариум заглядывать, – то Кап Капыч смирно сидел за компьютером и работал.

Наше с Гюрзой столкновение происходило в полной тишине, мы не тратили сил на взаимные оскорбления. И только когда из кабинета раздался грохот от моего падения, Кап Капыч бросился туда и застал такую картину.

Я лежу на полу, а Гюрза, в разорванной блузке и с окровавленной шеей, попирает меня ногами. Петя ахнул и бросился спасать мою жизнь. Одним мощным движением плеча он отправил Гюрзу в угол, причем приземлилась она на голову. Кап Капыч у нас человек мирный, но здоровый, силушкой его Бог не обидел, а тут он к тому же очень разволновался за меня. Словом, Гюрза получила по полной программе: сначала порвали дорогую шелковую блузку и бюстгальтер, потом расцарапали шею, да еще и стукнули головой о стену.

Я же, как оказалось, ничего особенно себе не повредила, если не считать выдранного клока волос. Небольшая плата за полученное удовольствие!

Гюрза очухалась и рыдала в углу от бессильной злобы. Петя удостоверился, что слезы у нее самые настоящие, и проникся к начальнице сочувствием. Все‑таки доброе у него сердце!