Руки оторву!

Как ему тогда показалось, планета была почти необитаема, встречались огненные стихиалии, но они не обладали разумом, в тартарском понимании это даже не животные, скорее амебы. Но опыты управления флеймами[73] оказались успешными, и проворные огоньки стали глазами и ушами твоего деда. На поверхности, вблизи действующих вулканов, удалось получить больше сведений о внешней среде и выявить разумные формы жизни.

Тартарам чужды гуманизм и сентиментальность вследствие подавления интеллектом эмоций, на этом строится вся их культура. Поначалу Рассат захотел поработить слабые местные формы жизни и наслаждаться безграничной властью над планетой.

Но, помня о Судном дне Тартара, Рассат не стал торопиться с получением контроля над всем и вся, ведь его соотечественники добились многого в этом направлении, но в целом потерпели неудачу космического масштаба.

Ему удалось приручить нескольких аэров[74] и с их помощью обнаружить не только тогдашних животных и приматов, но и присутствие местной разумной жизни, а также следы иномирян.

Рассат не стал торопиться, а решил понаблюдать и через несколько сотен лет выяснил, что местные разумные используют волевые импульсы для создания определенных условий проживания, применяя природные и погодные явления как орудие порабощения полуразумных приматов.

А иномиряне занимаются добычей полезных ископаемых, в основном – золота. В жизнь хозяев планеты и их подопечных космические гости не вмешиваются, потихоньку разворовывают ресурсы и доставляют их на родную планету.

В вопросах контроля ничего не меняется тысячи лет: разделяй и властвуй! Осталось разобраться с инструментарием. Как создать конфликт интересов между группами, деятельность которых далека друг от друга, как Земля от Марса? Вначале Рассат отследил, как местные разумные влияют на погоду и другие погодные явления, и осознал, что их могущество зиждется на особом виде энергии, которую они получают от приматов в момент поклонения и ритуальных жертв. В чистом виде тартарианцы не способны такую энергию генерировать. Необходимо было заставить приматов отдавать такую энергию непосредственно Рассату либо использовать технологическое решение и создать соответствующий прибор. Вначале второе показалось перспективным делом, и Рассат сконструировал генератор энергии, похожей на необходимую, но что-то пошло не так, и долбаная штуковина стала выделывать всякую ерунду с магнитным полем, погодой, а иногда и со временем. Пришлось утопить зловредную железяку в океане, но она до сих пор дает о себе знать[75].

Однако годы наблюдений не пропали даром, Рассат обнаружил миллионы джоулей незадействованной энергии. Она имела ту же природу, что используемая разумными формами жизни (приматы их считали богами), но имела знак минус, являлась противовесом энергии молитвы. Любые негативные эмоции, а также отсутствие позитивных порождало темную субстанцию, пригодную для поглощения и воздействия на внешнюю среду и внутреннее состояние приматов.

И Рассат научился ее использовать! Естественно, разразилась долгая война всех против всех, а в ее результате получился некий сплав интересов и возможностей, который застыл в зыбком подобии равновесия. Это и есть нынешняя цивилизация в том виде, который ты знаешь. Особенно ярко паритет проявился в каноне, где ты родился, но общая картина повсюду одинакова: ни одна из сил не может одержать окончательную победу, не подвергнув опасности существование планеты! Необходима встряска: коллапс, взрыв, война! Только яркая мощная вспышка эмоций, идей, мощных усилий творческих сил человечества способна вывести прогресс из стагнации[76], в которой сейчас дремлет вечный двигатель процветания и счастья!

«Да, говорить ты умеешь, – подумал я, – темную энергию дедуля научился использовать, всего и делов-то, какое же он зло? А почему светлую не смог? Склонности не было или слишком сложным показалось? А чтобы человечество скачком в распрекрасное будущее направить, всего-то и надо – немного горючего – людской крови: вот чем закончатся все ваши революции – проходили уже! И только для блага!»

Мамона молча изучал мое лицо, тень сомнения коснулась его глаз, но он все же продолжил: