Руки, полные бури

Брови Амона удивлённо взлетают. Он не сразу понимает, что к нему обращаются на египетском, его родном языке.

– Пойдём.

Незнакомец разворачивается и идёт прочь, уверенный, что Амон последует за ним. Караванщики смотрят с опаской, но Амон заинтригован, поэтому легко спрыгивает с верблюда и идёт вслед за туарегом.

От остальных отделяется ещё одна фигура, успевает догнать незнакомца и Амона. Сила пустыни приподнимается песчинками вокруг лодыжек, и Амон радостно говорит:

– Сет! Ты что здесь забыл?

– Хотел спросить о том же, – мрачно говорит подошедший Сет. – С чего ты решил пойти с караваном через пустыню?

– Интересно стало.

Амон поворачивается к тому незнакомцу, кто первым заметил, что он бог. В грудь Амону упирается острие копья.

Сет хмыкает:

– Знакомьтесь. Амон. Анубис.

– О! – радуется Амон. – Я видел тебя после рождения. Не обижайся, ты был тем ещё уродцем.

– Уверен, что я изменился с тех пор?

В словах чувствуется улыбка, через несколько мгновений и копьё опускается.

– Это будет правильно. Я убил тех богов. И не знаю, что ещё могу сделать.

– Нет.

Единственное слово Сета упало шариком не свинца, а ртути – бескомпромиссным, проникающим во все щели. Отодвинувшись, Анубис нахмурился, так и не вставая с пола.

– Так будет лучше для всех. Я убил богов.

– Чудовищ ты тоже убил. И всех спас. Знаешь, что такое сопутствующий ущерб?

– Не хочу, чтобы из-за меня возникли проблемы между пантеонами.

– Нет.

Спорить Сет не собирался, и Анубис понимал это лучше многих. Уговаривать не стал, сжал губы, для себя всё решив. Сет глянул на Амона так, что солнечному богу стало не по себе. Но он отлично понимал, что имеет в виду Сет.

Выпрямившись, Амон позволил тёплой солнечной силе заполнить комнату.

– Как глава пантеона я запрещаю тебе связываться с ацтеками.

Амон ненавидел это. Когда приходилось напоминать, что он способен приказывать. Когда запрещал что-то властью, пусть даже на благо.

Лицо Анубиса стало непроницаемым, но он кивнул. Амон не сомневался: сил нарушить прямой приказ у Анубиса хватит, но он не будет этого делать. По крайней мере, точно не сразу, а там уже и сам Амон что-нибудь придумает.

Поднявшись с пола, Анубис молча вышел из комнаты, и сила Амона упала вместе с его настроением.

– Спасибо, – сказал Сет. – Для его же блага.

Амон вздохнул:

– Всё равно погано.

Он любил свою силу, тёплую, медовую, струящуюся сквозь кости и мышцы, но ненавидел, когда приходилось обращать её против кого-то. Особенно против друзей. Сразу хотелось смыть с себя гадостное ощущение, так что Амон направился в душ. Сделал воду погорячее, вытащил гель с запахом имбиря. Кажется, его терпеть не могли все, кроме Амона.

Ему он напоминал о чём-то неуловимом, неосязаемом, отдающим и прошлым и будущим одновременно. Тёплый запах солнца и земли, достаточно плотный и яркий, чтобы привлекать и пробиваться через безразличие.

Больше всего Амон боялся стать равнодушным. Он видел, как это происходит с богами, слишком старыми, чтобы успевать за изменяющимся миром. Постепенно засыпающими, не хуже чудовищ, превращающимися в апатичное… нечто.

Боги не умирали, но могли каменеть, будто доисторические реликты. То же самое наверняка бы произошло с Осирисом в скором времени.

Амон был древен, очень древен. Когда он в первый раз действительно испугался, что станет бесчувственным, то отправился в пустыню. Точнее, с караваном через пески на север. Надеялся, что необычное путешествие расшевелит его, к тому же он знал, что так периодически делал Сет, пусть и по совсем другим мотивам. Но если ему так нравится пустыня, может, что-то в этом и есть.

До сих пор Амон не знал, встреча вышла чистой случайностью или это Сет понял, с каким караваном едет солнечный бог, и туареги напали по его инициативе. Тогда Сет уже некоторое время жил с кочевниками пустыни, и Амон с радостью к нему присоединился, познакомившись и с Анубисом.