Руки, полные бури

– Гадес, всё катится в бездну. Я не владею ситуацией. Анубис передо мной убивал богов, а что я мог сделать? Или против Кроноса? Сначала скандинавы, потом ацтеки…

– Зевс, – чётко сказал Гадес, – если кто и может с этим справиться, так это ты. Боги не зря выбрали тебя сейчас главным.

Подняв голову, Зевс улыбнулся, но улыбка вышла очень печальной:

– Спасибо.

Он помолчал, хмыкнул:

– Гера заявила, что не приедет.

Гадеса это не удивило, у них часто бывали не очень гладкие отношения. Он вздохнул:

– Перестань пить, Зевс.

– Да уж. – Он поморщился, отодвинув так и не выпитую рюмку. – Ты прав. Я слишком стар для этого дерьма.

Гадес сидел на кухне Сета и крутил в руках телефон. Амон заставил весь стол новыми тарелками и блюдами, которые никто уже не мог есть. Сет говорил, что мясо в любом случае лучше, Нефтида голосовала за овощи, Амон же заявлял, что оба ничего не понимают.

Зевса Гадес оставил в гостиной: тому стоило проспаться, а оставлять его в клубе одного совершенно не хотелось. Не при Кроносе.

Все разговоры внезапно затихли, и Гадес поднял голову. В дверях кухни стоял Анубис, встрёпанный, едва проснувшийся. Он казался смущённым и опустил голову:

– Надеюсь, не помешал… я хотел…

Он запнулся, провёл рукой по волосам, выдохнул:

– Есть очень хочется.

Амон вскочил со своего места так быстро, что чуть не опрокинул стул, и засиял, одаряя всех вокруг тёплым потоком лучезарной силы.

10

Анубис сидит на полу, и плитки покрывает тонкий слой песка. Осирис редко бывает в этих комнатах дома, обращённых к пустынной части Дуата. Отец предпочитает усыпальницы, испещрённые древними символами, где живут бывшие фараоны. Исида любит поля, полнящиеся спелыми колосьями, и реки, наводнённые рыбой. Анубису уютно рядом с пустыней.

Исида хмурится:

– Лучше бы ты играл в другой части дома.

Ей не нравится любовь к песку, Анубис искренне не понимает почему. Он продолжает упрямо рисовать пальцем иероглифы, почти ощущая, как Исида злится. Она хочет, чтобы её слушались. Анубис наслаждается тем, как начинает её бесить.

– Иди в другую часть дома!

– Нет.

Её сила, ласкающая и полноводная, она не причиняет боли, но требует повиновения. Он подчиняться не любит. Его сила – это тёмный смерч, поднимающий песок с плиток, взвивающийся к потолку, оставляющий на нём отметины.

Тонкая, почти прозрачная ушебти жмётся к стене. Торопливо кланяется:

– Госпожа… господин зовёт сына.

Разговоры с отцом не сулят ничего хорошего, и Анубис успевает прикинуть, не мог ли Осирис узнать о парочке разрушенных колонн и сильно ли будет недоволен. Но Осирис говорит:

– Ты отправишься в мир людей.

Осирис не спрашивает. Он никогда не спрашивает. Но Анубис молчать не может:

– Зачем?

– Тебе тесно здесь.

– Инпу! Проклятье! Убери эту гадость!

– Амон, – спокойно сказал Анубис, – откуда здесь вообще таракан?

Амон взвыл:

– Не знаю! Может, еду оставил. Пару раз. Да какая разница, убей его!

Тараканов Амон ненавидел. Как-то признался, что они подозрительно шевелят усиками, а если их раздавить, ещё и противно хрустят… при этом Амон выглядел так, будто его сейчас стошнит. Поэтому Анубис решил не рисковать и торопливо щёлкнул пальцами, растворяя ка, сущность бедного насекомого. Только когда от него осталось облачко быстро исчезающей тени, Амон вернулся за обеденный стол.

– Тебе надо избавиться от еды, – сказал Анубис. – Если мама увидит, что ты развёл на её кухне тараканов, она не посмотрит, что ты глава пантеона. Погонит полотенцем до самого Мемфиса.

– Мемфис сейчас слишком бескультурный город, – проворчал Амон. – Что я буду постить в соцсети?

– Себя.

Амон, конечно, сделал вид, что оскорбился. Но потом заметил очередную тарелку с едой, не поместившуюся в холодильник, и огляделся как-то растерянно. Посмотрел на Анубиса:

– Может, ты ещё что-нибудь съешь?