Руки, полные дождя

Это не место. Это продолжение его самого.

Кончиками пальцев Персефона прикасалась к тёмной от влаги коре деревьев, задумчиво проводила ладонью по размашистым листьям папоротника и говорила, что вдвоём они наверняка смогут что-то сделать – провести обряд, соединить энергию, укрепить границу.

– Ты – густой подлесок, перегной в корнях деревьев. Но я – живительный сок, что движется вверх по стволам, листья и набухшие капли ягод.

Распущенные рыжие волосы Персефоны пахли терпким гранатом, и её уверенность разгоняла горечь Гадеса. Вдвоём они смогут что угодно.

Неудивительно, что они совершенно выпали из того, что происходило в мире людей. Но им бы сообщили, если что произошло, ведь так?

– Пойдём, – Персефона первой толкнула дверь, чтобы выйти в тихую вечернюю квартиру.

На кухне нашлись Амон и Нефтида. Он сжимал в руках чашку – на чёрном фоне золотом нарисованный анкх. Кажется, кружка Анубиса. Нефтида занималась травами, то ли пересыпая из одних баночек в другие, то ли просто раскладывая.

Взгляд Нефтиды показался слишком потерянным, и Гадес сразу насторожился:

– Что произошло?

Нефтида пожала плечами, но травы в её руках дрогнули и рассыпались по столешнице. Амон повёл головой, как будто хотел посмотреть, кто вошёл, но его взгляд по-прежнему устремлялся в пустоту.

Гадес сел за стол, а Персефона подошла к Амону, касаясь его плеча:

– Это я и Гадес. Что случилось?

– Вы ещё ничего не знаете, да?

– Что именно мы не знаем?

– Геката отравила Анубиса. Убила его тело.

– Но его сущность?..

– Не пострадала.

– Значит, он вернётся, – уверенно сказала Персефона.

– Это случилось три дня назад.

Теперь Гадес начал понимать. Обычно богам требовалось несколько часов, чтобы божественная сущность вернулась в тело. Если повреждения сильные, то день. Гадес хорошо помнил, как после пули в голову или свёрнутой шеи можно возвращаться и сутки.

Говорили, если уничтожить тело полностью, боги смогут создать новое, и вот на это уходит много времени, но сам Гадес ничего подобного не делал и не знал лично ни одного бога, который делал. Даже после огня остаются обугленные останки.

Гадес слышал, как однажды Артемиду сожгли на костре. Аполлон после этого лично разогнал всю местную инквизицию, а у Артемиды ушло несколько дней, чтобы вернуться.

Но если тело не пострадало, три дня – это много. Слишком много.

– Сет сможет его вернуть, – упрямо сказала Нефтида.

Она собрала рассыпавшиеся травы и закрыла их в последнюю банку, поднялась, чтобы расставить всё на полке. Её слова звучали продолжением начавшегося раньше спора. Или то, во что она очень хотела верить.

– Неф, он не может этого сделать, – мягко сказал Амон. – Ты знаешь.

Она сжала губы, всем видом выражая «ничего я не знаю». Гадес помнил, что Анубис ориентировался на Сета, тот мог поддержать, когда принца мёртвых накрывали собственная сила или мертвецы.

Но вряд ли Сет способен что-то сделать со смертью.

Нефтида отчаянно верила в это. Она ничего не сказала, а когда последняя банка оказалась на полке, молча вышла из кухни. Амон вздохнул, и его ладонь крепче сжала чашку.

– Сет ничего не может сделать. Я тоже пробовал звать, но тут это не работает. Думаю, Геката сделала яд, заклятый на его крови, чтобы Анубис не возвращался достаточно долго, и она успела сделать что хотела.

Амон помолчал и добавил:

– Думаю, он не может вернуться.

Гадес не слышал о том, чтобы бог не мог вернуться в тело, но и понятия не имел, на что способна Геката. Особенно если ей помогала Тиамат, хотя бы советом. Объединение богов разных пантеонов не сулило ничего хорошего для их противников.

– А что Дуат? – спросил Гадес.

– Всё нормально. Но тебе лучше поговорить об этом с Гором.

Амон оставался спокойным и непоколебимым. Уверенное солнце, которое светит надо всеми и вселяет спокойствие одним своим видом: пока оно на небе, есть что-то чёткое и непреложное.

Гадес видел, как таким становился Зевс. С того слетала самоуверенность и наглость, лоск превращался в твёрдость, когда это требовалось пантеону – потому что он оставался его главой.

Как и Амон сейчас.

Но его пальцы сильнее стискивали чашку, как что-то чёткое и осязаемое для потерявшего ориентир Амона.

– А что Сет? – спросил Гадес.

– Пьёт, – лаконично ответил Амон.

Он прикрыл уставшие покрасневшие глаза, или слишком устал сам Амон. Рядом засуетилась Персефона:

– Так, давайте я что-нибудь приготовлю поесть. Амон, ты обедал?

– Я… не очень хорошо справляюсь с холодильником и плитой.

– Тогда посмотрим, что есть в холодильнике… мда, думаю, стоит заказать еды. Ты в курсе, где это лучше сделать?

Она выразительно посмотрела на Гадеса, и тот вышел с кухни. Краем глаза заметил, как Персефона хотела мягко забрать чашку из рук Амона, но он придвинул её ближе к себе.

Гадес помедлил. Он хотел пойти сразу к Сету, но решил проверить комнату Анубиса. Мёртвые тела богов на Гадеса навевали тоску и безысходность, в отличие от трупов людей, которые напоминали о том, что души их теперь в одном из загробных царств.

Люди могли выбирать, где провести посмертие. У богов выбора не оставалось.