Руки прочь, профессор

Я вздыхаю. Как же тяжело с этими, правильными, которые до последнего будут уверены, что “всю ночь не давал покоя” значит “до часу ночи заставлял решать уравнения”. А то, что мы орали всю ночь – так это мы не сходились в выборе математического метода. Вели строго научный диспут, ага-ага.

Склоняю голову набок, обнажая шею. Там самый темный засос из всех, что остались на моем теле после ночи.

– Как думаете, племяшкам любимым такое оставляют? – спрашиваю снисходительно. – Или у вас люстра недостаточно шаталась сегодня ночью? Ай-яй-яй. А я-то думала, что мы хорошо старались.

– Нет, нет, – она трясет головой, сопротивляясь из последних сил, – он не может с тобой. Ты же такая…

– Какая? – с интересом переспрашиваю и тут же подсказываю подходящие эпитеты: – Красивая? Сексуальная? Ну, это вы еще как я танцую не видели.

– Ты совсем девочка, – стонет женщина у дверей. Её натурально трясет. Как бы скорую не пришлось вызывать.

– Ну знаете, – я начинаю придирчиво изучать собственные ногти, – некоторым мужчинам, знаете ли, нравится, что из бабы в постели песок не сыплется. Вам не говорили? Ну, так это они чтобы вас не обидеть.

– А ну-ка отойди с дороги, дрянь, – вдруг свирепеет моя соперница, – где Юлий? Я хочу его видеть!

Она прет как танк, но… Весовые категории у нас одинаковые, только я поспортивнее буду. Не двигаюсь с места, разворачиваю плечи, враждебно щурю глаза. Вывожу на лоб мысль: “Сейчас вцеплюсь в волосы”.

Я-то готова драться, а вот эта курица, кажется, уже отвыкла от таких прямых методов решения проблем. Как начинает напирать на меня, так и сворачивает все свои наступательные маневры.

– Шли бы вы отсюда, тетенька, – шиплю я яростно, подаваясь вперед, – пока ваш супчик с вермишелькой у вас на ушах не оказался. Где ему самое место.

– Это… Это… Я обо всем расскажу Юлию, – задыхаясь шипит женщина, а я бесцеремонно отдираю от дверного косяка её пальцы.

– Обязательно расскажите. Я ужасно этого боюсь. А сейчас – валите уже наконец. Дайте человеку выспаться.

Закрываю дверь, запираю замок как можно тише. Слушаю медленно удаляющиеся шаги – будто ушедшая баба не сразу уходит к себе, а останавливается, оглядывается на дверь Ройха и гадает – не примерещилась ли я ей? Не приснилась? А если не приснилась – так может, как-то по-другому можно объяснить мое поведение?

Слушаю эти шаги, а уши-то горят.

Господи, что на меня нашло? Зачем подошла, зачем открыла чужую дверь, зачем наговорила этой незнакомой тетке всякого?

С другой стороны, в вопросе, что я задала себе перед тем, как открыть, больше нет никаких свободных вариантов ответа. Баба эта точно с Ройхом трахается. Слишком моложавая для его матери, слишком ревнивая для другой родственницы. И уже это отбивает у меня желание вообще думать о ней. Сама дура, что на кобеля запала.

А он-то… Не профессор, а просто секс-гигант. И медсестричку нахлобучивает, и эту вот Мисс Средний Возраст, и на меня потенция остается. Что ж, значит, не ему предъявлять мне претензии. Хотя… Может, он и не подумает мне их предъявлять? Ну, вдруг ему будет плевать, что я послала эту наглую бабу, с этим её супчиком в круглом контейнере?

Нет.

Ему было не плевать. И он явно слышал почти весь наш разговор.

Это становится очевидно, как только я оказываюсь в комнате. Там буквально у самой двери я натыкаюсь на Ройха. Сам он – голый абсолютно, но в руках у него ворох моих вещей. И их он швыряет мне.

– Одевайся, – рычит он совершенно яростно, – одевайся и убирайся вон.

15. Нежданные сложности

Я смотрю на него ошалело, с оторопью.

Вся моя жгучая злость, что кипела внутри меня, когда я глядела в глаза явившейся с обедом тетке, подевалась куда-то, бесследно сгинула.

Меньше всего я ожидала, что он меня выгонит, да еще вот так. Это после всего что было ночью? После данного им разрешения называть его по имени? После этих его “моя девочка”, будто огненными клеймами на моем теле отпечатавшихся? После…

– У тебя со слухом проблемы, Иванова? – глаза Ройха выглядят как узкие, яростные бойницы, из которых на меня льется чистая незамутненная злость. – Убирайся из моего дома. Или ты думаешь, я должен поаплодировать твоему выступлению перед моей соседкой?

А. Так в этом дело. У меня снова вспыхивает лицо.

– Интересно, сколько ваших соседок носят вам супчик перед рабочей сменой, – шиплю я сквозь зубы.

– А это, – Ройх окидывает меня презрительным взглядом, – не твоего ума дело, Иванова. И с чего ты взяла, что вправе задавать эти вопросы?

У меня во рту пересыхает. И действительно. С чего я это взяла? Подумаешь, ночь напролет трахались. Для него это, похоже, в норме вещей. “Для здоровья”.

– Я подумала… – лепечу бессильно, пытаясь начать возражать. Хоть что-то бы сказать. Вот с ушедшей теткой не приходилось искать слова, они сами из меня лились, до того отчаянно я хотела, чтобы она убралась. А сейчас…

– Тебя никто не просит думать, Иванова, – безжалостно перебивает меня Ройх, – я плачу тебе за то, чтоб ты раздвигала ноги. Ни за что больше.