Руки прочь, профессор

– Или вы не захотите признавать отношения со мной? – она высоко задирает подбородок. – Потому что это ведь помешает вернуть кресло декана, да? Для декана нужна приличная женушка? С супчиками? Вы поэтому кольцо носите? Надеетесь выиграть время и уболтать ту курицу вас простить и расписаться?

– Это было мое кресло, – мой голос опускается до предупредительного, требующего не перебивать тона, – было, пока одна паршивка не устроила мерзкий свой спектакль.

Не нужно напоминать, кто это был. Щеки у Катерины тут же розовеют.

– Вы это заслужили! – яростно шипит она.

– Да что ты? – холодно откликаюсь я. – Это чем же? Тем, что позволил тебе себя развести? Да, действительно, виноват. Решил, что лучшая студентка курса не будет просто так позволять себе флиртовать с преподавателем. Принял все твои выкрутасы за чистую монету.

И целую неделю беспросветно бухал, когда понял, что все это было гребаной разводкой. Не из-за должности даже…

Но холере незачем знать об этом.

Злость в ее глазах достигает пика своего кипения. Пальцы стискивают ручку расчески так отчаянно, что костяшки белеют. Она явно хочет меня ударить.

– Ну, давай, скажи, – я насмешливо кривлю губы, – что ты там в себе держишь? Я слушаю. В чем именно я виноват, по-твоему.

– Вы! Домогались! До моей! Подруги! – чеканит она бешеным шепотом. Чеканит и щурит злющие свои глаза. Давай, мол, опровергай.

А у меня в ушах звенит от кипящей внутри желчи.

Встаю на ноги таким резким движением, что девчонка напуганно вздрагивает и пытается отползти. Я ловлю её за подбородок, заставляю задрать лицо.

– Если ты и вправду так считаешь, – не скрывая ярости, говорю, – если считаешь, что я лезу в трусы ко всем подряд, включая твою обожаемую Капустину, то какого черта ты вообще тут делаешь, холера? Принципы за перепих отдала?

Багровеет. Слезы мгновенно набухают в уголках глаз. Вырывается. Быстрее, чем я ожидал.

Хлопает на прощанье дверью.

В груди что-то сводит, будто сердце вдруг стало большим и тяжелым.

Наверное, будь я оптимистом – попробовал бы открыть ей глаза. Правду-матку поведать.

Только я не оптимист, я скептик.

И если после всего, что было, она думает обо мне вот так… Не откроются у неё глаза. Что бы я ей ни сказал. Просто потому, что мне она совершенно не верит. Хочет только.

19. Время для откровенности

– Говорите? – требовательный голос молоденькой продавщицы для меня сейчас – как нежданный луч света посреди царства кромешной тьмы.

По крайней мере, та бабка у витрины с рулетами смотрит на меня с откровенным осуждением. Будто вот таких как я она бы на костре сжигала. Ну…

Может, и правильно.

– Колготки, пожалуйста. Семьдесят ден. Единичку, – вымученно улыбаюсь я, и протягиваю вперед всю, выскребенную из карманов куртки мелочь. Вернуться в лекторий в том виде, в котором я вышла из кабинета Ройха – я не могла. И если размазанный макияж я благополучно смыла в ближайшем туалете, то драные колготки и очередной засос на шее скрывать было нечем. Господи, они у меня светлеть не успевали, его засосы. Вот сейчас в разных местах красуются уже три. Причем два из них – сегодняшние.

– У вас сорока рублей не хватает.

Ох… Как гром среди ясного неба. Или молния посреди ровного поля. Ровно по темечку…

– У меня нет больше с собой, – лепечу совершенно разбито. Кошелек с мелочевкой и картой остался в сумке, сумка – в лектории. Будут косые взгляды, будут перешептывания. Не хочу сплетен. Я и так с недавних пор очень известная на курсе персона.

– Ладно, завтра занесете, – милостиво вздыхает продавщица, высунувшись из-за прилавка и оценив уровень моей “катастрофы”.

– Спасибо, – я благодарно выдыхаю, чуть не расцеловать готова эту незнакомую тетку с крашеными под седину волосами.

– Молодо-зелено, – насмешливо одобрительное замечание продавщицы обжигает уже мою спину. Ох! Кажется, она поняла, что не тупая псина мне порвала колготки. Ладно, будет чуть неудобнее завтра заносить деньги, но я все-таки принесу. Не буду подставлять тетку.

Переодеваюсь в ближайшем магазине одежды, что попался на моем пути. На мою беду – магазин оказывается не простой, а с понтами. Продает французскую какую-то марку шмотья, ценниками которых впечатлительных студенточек можно только пугать. Консультантша, подскочившая со своего пуфика мне навстречу, осматривает меня с непередаваемо брезгливым выражением лица.

– Вам чего, девушка-а? – манерно тянят фифа, всем своим видом транслируя мне мысль, что должно быть стыдно отвлекать людей от важных дел – разглядывания ногтей, если что.

– Мне джинсы! – хватаю первую попавшуюся тряпку на вешалке и шагаю в сторону примеречной.

– Девушка-а-а, – горе-консультант перегораживает мне дорогу, – вы на цену посмотрите.

Смотрю на неё и понимаю, что все она уже посчитала, и юбку двухлетней давности, которую я очень бережно ношу, и колготки дешманские, и ботинки из Кари.

Сумма итогового чека тут не то что на джинсы, на шарфик не наскребет.

– Вы “Красотку” смотрели? – в лоб спрашиваю.

Противница моя моргает ошалела.

– Да-а…

Ой, как хорошо. А ведь ответ мог быть отрицательным.