Руки вверх, я ваша тетя!

— Свириденко, — испуганно подтвердила секретарша, — Калерия Ивановна Свириденко. Сначала я совершенно не волновалась, спокойно ждала новых распоряжений, но никаких распоряжений не поступало, а потом пришел господин Хруст…

— Кто? — удивленно переспросил Ананасов и снова схватился за мучительно ноющую голову.

— Хруст, очень крупный бизнесмен.., он заранее договорился с Михаилом Рудольфовичем…

Произнеся имя своего покойного шефа, свидетельница вспомнила о понесенной утрате, всхлипнула и уткнулась в кружевной платочек.

Ананасов тяжело вздохнул, сжал ладонями виски и с видимым усилием проговорил:

— И не ревите! Дома будете реветь, а здесь вы должны давать показания!

Девица еще раз испуганно всхлипнула, высморкалась и продолжила:

— Пришел господин Хруст, и я сообщила об этом Михаилу Рудольфовичу.., дело в том, что господин Хруст очень не любит ждать, тем более, что он заранее договорился…

— Ясно, — проговорил Ананасов, при этом он опрометчиво кивнул, отчего его несчастная голова едва не отвалилась.

— Так вот, Михаил Рудольфович ничего не ответил, и это мне показалось подозрительным…

— Еще бы! — на этот раз капитан воздержался от неосторожных движений. — А что же вы к нему сразу в кабинет не вошли?

— Дело в том, — девица слегка оживилась, — что Михаил Рудольфович очень не любит.., то есть не любил, когда его прерывают.., когда к нему входят без разрешения. Но и господин Хруст начал нервничать.., поэтому я еще немножко подождала и все-таки вошла в кабинет.., а там.., а тут… — девица не выдержала и наконец со вкусом зарыдала.

— Не ревите, я сказал! — прикрикнул на нее Ананасов и снова схватился за голову. — Вот, блин, свидетельница попалась! Да что же вы так убиваетесь? Он вам что — родственник или, может быть, любовник?

— Да вы что? — возмутилась секретарша сквозь слезы. — Как вы могли так подумать? Ему ведь было очень много лет!

— Разные старички бывают, — капитан пожал плечами и, заглянув в свои записи, добавил:

— Да и не так уж много — всего-то пятьдесят пять…

С точки зрения свидетельницы что пятьдесят пять, что девяносто пять — одинаково глубокая старость, но спорить с суровым милицейским капитаном она не стала.

— Итак, — с омерзением глядя на нее, продолжил Ананасов, — что вы увидели, войдя в кабинет потерпевшего?

— В чей кабинет? — испуганно переспросила девица, перестав рыдать.

— Потерпевшего, нотариуса Штакен… Штокенвассера! — с трудом выговорил измученный похмельем капитан.

— Я увидела его.., потерпевшего.., на этом самом месте…

— А куда же делась эта.., как ее… Свиристенко?

— Свириденко, Калерия Ивановна Свириденко, поправила девица, — ее здесь не было.

— А окно было открыто? — уточнил капитан.

— Открыто, — кивнула свидетельница.

— Ну, значит, упорхнула эта Свириденко через окно… — тоскливо констатировал Ананасов.

— Не может быть! — девица замотала головой, так что у несчастного милиционера зарябило в глазах.

— Почему это не может? — Ананасов поморщился и опустил веки. — Этаж первый, окно открыто…

— Вы ее не видели! — воскликнула секретарша. Она старая и очень толстая! Она через окно не смогла бы!

— В состоянии аффекта люди способны на многое, — философски проговорил капитан, — на такое, что даже и не подумаешь.., а насчет возраста у нас с вами разные понятия…

Он на секунду задумался и вдруг удивленно спросил:

— Как, вы сказали, ее звали, эту Свиристенко?

— Свириденко, — снова поправила его секретарша, — Калерия Ивановна Свириденко.

— Вот черт! — вскрикнул Ананасов и потянулся к телефону, бормоча себе под нос:

— Ну, Свириденок-то пруд пруди, а вот Калерия имя редкое…

Дозвонившись до родного отдела, капитан торопливо проговорил:

— Гудронов, ну-ка глянь, как фамилия вчерашнего трупа?

— Которого? — с видимой неохотой отозвался Сеня Гудронов, которому тоже было чрезвычайно плохо после вчерашних дурацких экспериментов в духе Джеймса Бонда.

— Ну, с Московского вокзала.., тетка, которую в поезде зарезали, Черноморск — Питер?

— Сейчас, — Гудронов зашелестел бумагами, — а что это ты, Питиримыч, так завелся?

— Ищи, Гудронов! рявкнул капитан, неожиданно разозлившись. Дело в том, что он очень не любил свое церковно-славянское отчество. Все его сослуживцы хорошо это знали и старались попусту не раздражать капитана, Гудронов же допустил досадную промашку исключительно с похмелья.

— Вот, — проговорил наконец Сеня, — нашел. Свириденко фамилия того трупа.

— Свириденко, а дальше?

— Свириденко Кавалерия.., то есть, блин, Калерия Ивановна, — зачитал Гудронов.

— Та-ак! — проговорил Ананасов голосом, каким Отелло интересовался состоянием своего гардероба. — Ты, Гудронов, ничего не путаешь?

— Интересно! — обиделся Сеня. — Я тебе официальный документ зачитываю, а ты сомневаешься!

В чем дело-то?

— Ты, Сеня, не обижайся, — на этот раз Ананасов понизил голос, — только этот вчерашний трупешник сегодня, судя по всему, сам человека замочил.

— Чего? — недоверчиво переспросил Гудронов.