Рукопашная с купидоном

Ему совершенно точно не хотелось находиться в одной комнате с младенцем, а тем более, брать на себя ответственность за его судьбу. Поэтому он скоренько ретировался, а сумрачные ревизоры последовали за ним. Девчонка тоже попятилась, приговаривая:

— Адрес я вот тут написала, на бумажке… Я ж не дура, знала, что спросите. А в милицию мне зачем? Софья Аркадьевна ушла, ничего не сообщила… И когда придет, не сообщила. И не звонила даже. А больше я ничего не знаю. Так что в милицию мне ни к чему…

— Подожди! — крикнула Софья, пытаясь устроить сопящего Петю поудобнее. Он был тяжелый, как мешок с камнями, и норовил выскользнуть из рук.

Однако зря она кричала — девчонка улетучилась, словно дымок, подхваченный ветром. И даже дверь за собой захлопнула. Лайма не успела толком растеряться, как в кабинет снова кто-то постучал. Через минуту на пороге возникла сдобная толстуха, преисполненная горя.

— Все кончено, — сообщила она трагическим тоном и вытерла тыльной стороной ладони заплаканные глаза. — Яша сдох.

Лайма так изумилась, что едва не выронила ребенка.

— Простите… — пробормотала она. — Как — сдох? Умер?

— Умер, — подтвердила толстуха. — Скажите, как я буду без него?

Она упала на ближайший стул и принялась раскачиваться, словно шаман, творящий заклинание.

— Неужели пожарные не успели?

— Что могут сделать пожарные в такой ситуации?

— Господи! — воскликнула Лайма. — Мне так жаль.

— Мне тоже жаль, — простонала толстуха. — Мой дорогой, любимый Яша! От него остались только усы… — она заплакала. — Усы и хвост…

— Хвост? — изумилась Лайма. — Простите… Какой хвост? У Якова Семеновича был хвост?

— Почему вы называете мою крысу по отчеству? — вскинула голову толстуха. — Он был просто Яшкой. И его съели прямо на заседании клуба. Он выбежал из клетки, — пояснила она. — А тут кот. Серая скотина! Я и пикнуть не успела, как он вцепился в Яшу и потащил…

Лайма тоже села на стул. Ребенок принялся обсасывать нитку искусственного жемчуга, обвивавшего ее шею. Она машинально отобрала бусы, тогда Петька набрал в грудь воздуха и завопил так, что прибывшие к зданию центра милиционеры немедленно вооружились.

— Тю-тю-тю, Петенька, не плачь! Сейчас будем искать твою маму!

Лайма вскочила на ноги и начала расхаживать по кабинету, легонько потряхивая мальчишку. Перспектива ухаживать за ним в ближайшее время пугала ее невероятно. Все друзья и знакомые считали, что для Лаймы не существует неразрешимых ситуаций, что она сильная и храбрая. Лайма гордилась этим. Но младенец! Перед младенцем она ощущала подлинный трепет. Одно неловкое движение — и ему вполне можно что-нибудь отдавить или отломить. Ужас.

Толстуха, у которой съели любимую крысу, наконец ушла. Когда она открыла дверь, Лайма увидела, что перед входом в центр стоит пожарная машина и бегают спасатели в жилетах. Судя по всему, Якову Семеновичу так и не удалось сигануть вниз.

Ребенок тем временем продолжал вопить, и Лайма окончательно разнервничалась. Она решила, что нужно срочно звонить в милицию. Чтобы Соня бросила свое чадо на целых три дня? Невероятно. Она была не из тех мамаш, которые пускаются в долгие загулы. Ах, если бы эта дурочка Олеся пришла к ней раньше! Три дня… С Соней наверняка что-то случилось. Может быть, она в больнице? Без сознания?

О самом плохом вовсе не хотелось думать. Лучше не размышлять, а действовать. Стоит поговорить с Любой Жуковой — вдруг она что-то знает? Люба, Соня и Лайма дружили уже много лет и знали друг о друге все. Или почти все. Однако звонить куда бы то ни было с вопящим Петей на руках никак невозможно.

— И что мне с тобой делать? — в отчаянии спросила Лайма.

Петя продолжал надсаживаться, широко разевая рот и демонстрируя луженое горло. «Девчонка что-то говорила про коляску», — вспомнила Лайма и отправилась к вахтеру. Навстречу ей попался директор, вытиравший пот со лба.

— Фу-х, — возвысил он голос. — Сняли подлеца. Сопротивлялся, как зверь. И не скажешь, что пенсионер. Вот и верь, что им пенсии на прокорм не хватает. Откуда только силища?

— Николай Ефимович, мне надо уйти. Пристроить мальчика.

— Ладно-ладно, — засуетился тот. — Несите его поскорее прочь, а то у меня от него внутри все вибрирует. Оручий какой попался! Дайте ему какого-нибудь корма, что ли.

К счастью, в коляске оказался полный набор для усмирения младенцев, включая пустышку и погремушку. Лайма накрыла Петю простынкой и дала ему бутылочку. Он впился в нее с такой жадностью, будто голодал много дней подряд.

— Вот тебе корм, — пробормотала она, наслаждаясь благословенной тишиной.

На улице к ней подошел высоченный тип с грубым голосом и выпяченной грудью. Заступил дорогу и сообщил:

— Моя фамилия Пупырников. Я из команды спасателей. Вы тут распорядительница? Давайте решайте, как быть с самоубийцей.

— Извините, — Лайма толкнула коляску вперед. — Мне сейчас немного не до этого. Директор сам во всем разберется.

— Ну-ну, — пробормотал спасатель ей в спину.

Она не обратила на его «ну-ну» никакого внимания. Давно прошли те времена, когда ее можно было смутить или сбить с толку.