Рукопашная с купидоном

— Что — плати? — не понял тот, отступая к стене.

— Четыреста пятьдесят рублей плати. Мы тебя грабим, понял?

Дядечка достал из кармана бумажник, выхватил оттуда пятисотенную купюру и трепещущей рукой протянул ему.

— В кассу заплати за нас, — велел Корнеев. — Шевелись. А вы, девочки, пробейте нам чек.

Девочки пробили чек и дали пузатому сдачу.

— Мерси, — сказал Медведь. — Приятно было познакомиться. И, пожалуйста, не сразу вызывайте милицию, подождите минуты две. А то я вернусь и все вам тут испорчу.

Он погрозил им пистолетом, и девицы дружно закивали. Дядька тоже закивал. Когда он понял, что эти типы перед уходом могут в него выстрелить, ему вдруг стало так страшно, что у него немедленно прошел насморк и он задышал сильно и свободно, словно легкоатлет после тренировки.

Корнеев подбросил пистолет в воздух, тут же ловко поймал его и сказал:

— Адью.

Они с Корнеевым, пятясь, вышли на улицу, а потом влезли в автобус. Двери за ними немедленно захлопнулись, и огромная тупомордая машина рванула с места так, что пассажиров вжало в сиденья, точно космонавтов. Когда рев ее затих вдали, продавщицы бросились к телефону. Дядечка же направился к выходу.

— Вы куда? — закричали девочки. — А милиция?

— Я не хочу в милицию, — заявил тот. — Я хочу домой.

Через два квартала он встретил жену, которая бегала за свежими булочками.

— Ну, что, Коля! Купил что-нибудь от насморка?

— Нет, — ответил тот. — Ничего не купил. Я заплатил четыреста пятьдесят рублей, и меня избавили от насморка за один сеанс. Лечение шоком.

— Боже мой! — обрадовалась жена. — Новая технология? Запатентованная?

— Отнюдь. Шоком лечат без патента.

Тем временем девушки-аптекарши дождались заведующую, которая выходила пообедать, рассказали ей все и стали звонить в милицию.

— У нас ограбление! — звонко закричала та, которую звали Ниночкой. — Грабителей было двое. Нет, денег из кассы не взяли. Наркотиков тоже не просили. Чего хотели? Капли для глаз.

— Народ совсем обнищал, со вздохом сказал один патрульный другому, трогая машину с места. — Из-за глазных капель на аптеки нападают.

Тем временем взбесившийся автобус, чудом избежав столкновения с неудобно припаркованными машинами, пропахал переулок, стрелой пронзил две прилегающие к нему улицы и со скрежетом затормозил возле Театра абсурда, который находился в полуподвале старого дома и располагал достаточно вместительным залом.

Сегодня в кассе были проданы почти все билеты. Пьеса «Вход после смерти» принадлежала перу молодого драматурга, носившего невероятно стильные имя и фамилию — Герман Схлынь. По случаю премьеры Герман лично пришел за кулисы, чтобы подбодрить актеров и сказать несколько лестных слов режиссеру.

Зал уже гудел, люди рассаживались по своим местам, шелестели программками, высказывали всевозможнейшие предположения относительно постановки. Были тут и журналисты, прикормленные главрежем, они обещали дать коротенькие рецензии в своих изданиях, и Герман заранее трепетал — понравится ли им?

Когда он в очередной раз прошел мимо гримерок туда и обратно, дверь служебного входа внезапно распахнулась, и в помещение вошли двое мужчин с усталыми лицами. На них были белые халаты, перчатки и маски, приспущенные к подбородку. Герман понял, что это врачи, и как-то сразу перепугался. Появление медиков не сулило ничего хорошего. Может быть, заболела прима? Или у режиссера прихватило от волнения сердчишко? Однако лекари не бежали целенаправленно в какую-то комнату, а медленно двигались прямо на Германа.

— Где дирекция? — спросил высокий и мощный врач, в руках у которого была сумка защитного цвета.

— Вон там, а что случилось? — разнервничался Схлынь. — Сегодня идет моя пьеса…

Высокий врач подошел к нему поближе и сказал:

— Моя фамилия Смирнов.

— Схлынь, — ответил тот.

— Что значит — схлынь? — обиделся врач. — Посылаешь меня, да?

— Ну что вы?! — испугался драматург. — Схлынь — это моя фамилия. Я только хочу узнать, что случилось.

— ЧП случилось, дорогой Схлынь, — вздохнув, ответил доктор. — Строители меняли трубы особой важности, одна лопнула, и в воздух попали ядовитые испарения. Вы тут уже все надышались, так что.., ничего хорошего.

— Надышались? — ахнул Герман. — Но я ничего не чувствую!

— Никто ничего не чувствует, — подал голос второй врач, очень красивый молодой человек с красными от усталости глазами и щетиной на лице. — А потом вдруг — раз, и отек легких. Летальный исход.

— А что же делать?!

— Во-первых, немедленно покинуть помещение. Мы возьмем пробы и проведем детоксикацию. Надеюсь, ясно?

— Но моя пьеса! Сегодня премьера! Приехали журналисты…

— Да, о вас, безусловно, напишут все газеты. «Смерть после спектакля. Всех актеров и зрителей увезли в морг. Драматург скончался в страшных мучениях».

— Боже мой! — схватился за голову Герман и, высунув язык, быстро подышал. — Мне кажется, я ощущаю какой-то сладковатый привкус!