Рукопись Бэрсара

‑ Ортан, а если бы мы попали на этот остров?

‑ Это невозможно. Сообитание вас не пропустит.

‑ Ортан, ‑ говорю я, ‑ в этом Мире нет для нас места. Все равно нас убьют ‑ не сейчас, так через год. Неужели мы так опасны для целого мира четверо одиноких, бездомных людей?

Он молчит, ему трудно сказать "нет", и мне чудится в этом проблеск надежды.

‑ Смерть так смерть, ‑ говорю я, ‑ ладно! Что будет ‑ то будет. Но мы ведь тоже живые, Ортан! Нам тоже надо прожить свою жизнь ‑ единственную, ведь у нас другой не будет. Ортан! ‑ говорю я. ‑ Ради себя я бы не стала просить. Моя жизнь что‑то значит лишь для меня. Но ради них... Ортан! Помоги их спасти!

Он молчит. Долго молчит и нехотя отвечает:

‑ Мы не дойдем. Сообитание вас убьет.

‑ А тебя?

‑ Не знаю. Может быть, тоже. Хорошо, ‑ говорит он, ‑ я попытаюсь. Но мы не дойдем.

Я не вижу его лица, но чувствую взгляд, этот странный, тревожащий взгляд, как будто он видит меня ‑ ту невидимую меня, что запрятана так глубоко.

Опаленные горы. Это выглядит веселей, чем звучит. Просто горы, смирные и округлые, в пегой шкуре светло и темно‑зеленых пятен. Просто легкий, едва заметный привкус гари. Даже не запах ‑ только горький привкус во рту.

Джер неспокоен: вот он подъехал к Ортану, что‑то сказал, показывает рукой. А вот и Норт рядом с ними ‑ тоже смотрит из‑под руки.

Я не подъеду и ни о чем не спрошу. Незачем спрашивать о том, что знаешь. Летнее Междулуние кончилось без дождя ‑ значит, чирод уже загорелся. Кто‑то рассказывал мне, как горят чироды. Синее, почти бездымное пламя прыгает по кустам, мчится по всей горе со скоростью ветра... Через несколько дней эти горы будут черны. Черные‑черные Опаленные горы. А к весне чирод уже встает в человеческий рост...

Они не столковались, и едут ко мне. Я тоже боюсь. Я не хочу в огонь.

‑ Ортан, ‑ спросила она, ‑ ты уверен, что мы сможем пройти?

‑ Я не уверен, ‑ ответил он. ‑ Может быть.

‑ Тогда почему бы нам не проехать немного дальше? Ветер с запада. Там уже могут быть выгоревшие места.

‑ Мы не успеем. То, что за нами... оно догоняет. Мы умрем, если не спрячемся за огонь.

‑ А Фоил? ‑ спросила Элура. ‑ Что он говорит?

Спросила и пожалела ‑ сейчас не время для шуток.

‑ Он боится, ‑ ответил Ортан. ‑ То, что сзади, страшней. Он пойдет сквозь огонь.

‑ А наши рунги?

‑ Они пойдут. Фоил их поведет.

Она поглядела на спутников и сложила губы в улыбку. Ужас в глазах Илейны, ни кровинки в лице, но она не отстанет, об этом можно не думать. Джер? Согласен. Не слишком надеется ‑ но согласен.

‑ Норт?

‑ Не знаю! Я так не привык ‑ шарахаться. Кто‑то, что‑то... С нами женщины, понял? Куда ты их тащишь? Вон смерть, а что там позади...

‑ Она, ‑ сказал Джер. ‑ Я тоже чую.

‑ Что?

‑ Не знаю, госпожа. Локаи говорят: рода.

Норт усмехнулся:

‑ Ага! Слыхал я такие байки! Никто не видел, никто не знает...

‑ Кто узнал ‑ тот умер, ‑ просто ответил Джер. ‑ Сам смекни, господин. Локаи вон куда ушли, вполголода живут, а в этаком богатом краю и ни души. А мои предки? С чего бы это они под Экипаж ушли, ежели б не погибель?

Я ничего не знаю об этом. Странно, я думала, что хоть о нас‑то я знаю все. Только это уже не важно. Я боюсь. Тяжелый, медленный страх шевелится внутри. Если Джер говорит, я обязана верить. Я могу сомневаться в Ортане или в себе, но Джеру я обязана верить.

‑ Ты в меньшинстве, сэр Норт, ‑ сказала Элура. ‑ В незнакомом месте я верю проводнику. Если Ортан и Джер говорят одно ‑ значит, что‑то в этом да есть.

‑ Есть или нет, ‑ огрызнулся Норт, ‑ а лучше бы умирать не в огне. Это очень больно, леди Элура!

‑ Пусть умирают враги, ‑ сказала она надменно. ‑ Я поклялась, что леди Илейна будет жить ‑ и она будет жить. Вперед!

Вперед! Вперед! Сначала мы едем шагом, уже не по камню, а по плоски подушкам зеленого мха, но что‑то случилось ‑ мой рунг задрожал подо мной, я чувствую эту дрожь, на проникает в меня, я тоже дрожу, и крик... нет, не мой! Это Фоил кричит ‑ пронзительный, почти человеческий крик, и рунги рванулись вперед; мы мчимся; нас хлещут бичи беспощадного страха, мы мчимся, ветки рвут с меня плащ, я в страха вцепилась в узду. Илейна! Она не сумеет! Она не удержится... Ортан! Задушенный крик трепыхнулся и умер у губ, мне нечем кричать, мне нечем дышать, я задыхаюсь, и только мольба: Ортан! Илейна! И черная молния, черный проблеск сквозь слезы, меня ослепляют слеза, но руки вцепились в узду, я злобно трясу головой и на миг прозреваю: Ортан возле Илейны, но дым, дым! и нечем дышать, я корчусь от кашля, я задыхаюсь, волна беспощадного жара и кровь на губах; боль, боль! ‑ но руки вцепились в узду, рунги кричат, словно дети, а я не могу кричать, во рту опаляющий жар и тусклый железный вкус крови, я высохла вся, я умираю, но руки вцепились в узду, и я уже не боюсь ‑ только жар, только боль...

И блаженная тихая темнота...

И уже поблекшее тихое небо. Сквозь жар в груди, сквозь красную боль в глазах...

Черное лицо в кровавых ссадинах и волдырях смотрит страшными кровавыми глазами.

‑ Элура!

‑ Норт? Звездный Путь! Ну и...

Руки тянутся к волосам, но он зачем‑то отводит их.