Рукопись Чейма

Несколько секунд она стояла неподвижно, потом быстро оглянулась, увидела Вика, меня, распростертого на полу Лэша и снова закричала.

Звук лишь на пару децибел был слабее того, от которого лопаются барабанные перепонки.

Я хотел кое о чем потолковать с Эдди и Виком. Но Эдди в данный момент не мог ответить на мои вопросы, да и вряд ли смог бы сделать это позже. На разговор с Виком у меня осталось не более десяти секунд, пока нас не окружили медсестры, врачи, персонал клиники и перепуганные пациенты, решившие, видно, что кого-то оперируют без наркоза.

Я подошел к Вику, убедился, что у него больше нет оружия, и спрятал свой кольт.

— Что Эдди делал возле палаты Чейма? — спросил я. — Они с Чеймом приятели?

Вик улыбнулся:

— Говори громче, не слышу.

Я пожал плечами.

— Ладно, не важно, — заметил я и как бы между прочим спросил: — Правда, что Лэш помирился с Маккиффером и его дружками?

— Ты что, чокнутый? Ведь Мака чуть не уложили…

Он осекся. Казалось, слова вырвались у него непроизвольно. А может, он неплохой актер, о чем я не подозревал? Я спросил его об этом потому, что у меня мелькнула мысль, на первый взгляд, может, и странная: не мог ли Лэш направить по моему следу Маккиффера и Вонючего? А если нет, то почему вдруг на моем пути встретилось сразу столько самых отъявленных головорезов?

Я услышал шум, голоса, чьи-то торопливые шаги. По системе оповещения больницы женский голос коротко объявил: «Доктора Вилленсторпа просят срочно зайти в операционную». Я решил, что пора уходить, пока по трансляции не стали вызывать Шелла Скотта или полицию.

Я повернулся к Вику:

— Успокой медсестру и всех остальных, что Лэш не умер. Просто ему требуется помощь стоматолога. И никаких расспросов ни обо мне, ни о вас.

— Да ну? Ведь это ты порвал ему пасть. Так что прощай, Скотт.

— Я это слышал уже не раз.

— Но не от меня.

— От более крутых, чем ты, Виктор.

Он ухмыльнулся, когда я проходил мимо:

— Ладно, копов звать не будем. А костоправам скажу, что Эдди сам себе пасть повредил. Только поверят ли мне? Как он мог так рот изувечить?

— Своим же ртом, — сказал я, уверенный, что говорю истинную правду.

Глава 8

На стоянке у клиники недалеко от моей машины стоял черный лимузин. Я сразу понял, что в нем приехал Эдди Лэш. А когда увидел парня, сидящего за рулем, окончательно убедился, что это машина Эдди.

Парня звали Фрэнсис Макги, и он еще имел кличку Рыкун. Я никогда не слышал, чтобы его называли Фрэнсисом. Видно, сегодня мне было суждено повстречаться с большинством самых мерзких представителей преступного мира. Так что я пошел поприветствовать Рыкуна. Переднее стекло у машины было опущено.

Внешность Рыкуна была не из приятных. Но никто не смог бы отрицать, что он был личностью весьма примечательной. Даже сидя за рулем лимузина, он производил отталкивающее впечатление. Но чтобы в полной мере убедиться в этом, надо было видеть его, когда он стоит, причем в профиль.

Ростом он был чуть выше пяти футов, а по весу потянул бы фунтов на двести восемьдесят, если не на все триста. Значительная доля этого веса приходилась на его чудовищно большой живот. Он был таким раздутым и так выпирал, что невольно напрашивался вывод: видно, его обладатель ест, как гиппопотам. И вывод совершенно верный. В свое брюхо, как в бездонную бочку, Макги по четыре-пять раз в день забрасывал такое количество разной еды, что даже обжоре показалось бы непомерным: хлеб, мясо, овощи, твердую и жидкую пищу, соления, разнообразные приправы и особенно шипучие напитки.

Многие криминальные личности награждают друг друга кличками, человеку несведущему совершенно непонятными. Но Фрэнсис Макги, как вы, наверное, уже догадались, носил свою кличку вполне оправданно. Он страдал отрыжкой почти постоянно. Икал, рыгал, иногда с присвистом и рычанием.

Он сосал противокислотные пастилки, глотал какие-то липкие снадобья, принимал слабительное и, может, даже молился. Но ничто не помогало. Газы продолжали скапливаться, как на дне колодца, а потом неизбежно выходили наружу. Впрочем, это слишком мягко сказано, чтобы описать, с каким бульканьем, ревом и громыханием они извергались из Рыкуна.

Я взглянул на физиономию Макги: багровая рожа, толстые губы, нос картошкой, выпученные глаза. Он напоминал шар, обтянутый кожей и наполненный газом, который рвется наружу, распирая его круглое брюхо и заставляя чуть не выскакивать из орбит глаза.

— Привет, Рыкун, — сказал я.

— Мое вам.

— Приехал навестить больного друга?

Он не ответил. Я уже слышал, как внутри у него рокочут газы. Может, так у него было всегда, но то, что своеобразная болезнь Макги разыгрывалась особенно сильно, когда он был возбужден, расстроен или чересчур взволнован, было истинной правдой. Видно, в данный момент его одолевали неприятные мысли. Рыкун меня не любил, нет. Я был не в его вкусе. Я даже не был простым жуликом.

— Я пошутил, — успокоил я его. — Когда Чейм звонил Эдди?

— А он разве звонил? Я не знаю.

— Ну Лэш-то сейчас у него или скоро будет у него. Я там… потолковал с Эдди. Что у него за дела с Чеймом?

— Откуда мне знать? Он что, мне докладывает?